Шопоголик среди звезд
Шрифт:
– Говорил я парню, триста лет этот вид никто пальцем не трогал. На кой черт портить?
– Зимой на пруду будут пускать фейерверки, – заступаюсь я за Тарки. – По-моему, красиво.
Обдав меня презрением, граф отворачивается к протянутому официанткой блюду с закусками.
– Что это?
– Суши, сэр.
– Суши? – свирепеет он. – Какие еще суши?
– Рис с сырым лососем, сэр. Японская кухня.
– Чушь собачья!
К моему облегчению, граф удаляется, но стоит мне потянуться за порцией суши, как по ушам бьет знакомый
– Можно! Мо-о-ожно!
Боже. Это Минни.
Коронным словом моей дочери очень долго было «Мое!». Наконец после долгих мытарств нам удалось переучить ее на «Можно?». Казалось бы, так лучше…
Я резко оборачиваюсь и отыскиваю Минни глазами. Покачиваясь на каменной скамье, она тянет из рук сына Сьюз Уилфрида красный пластмассовый грузовик.
– Мо-о-ожно! – вопит она возмущенно. – Мо-о-ожно! – А потом, к моему ужасу, начинает колотить Уилфрида грузовиком, сопровождая каждый удар громким «Можно! Можно! Можно!».
Беда в том, что назначение этого слова Минни так и не уловила.
– Минни! – Я бросаюсь к ней через газон. – Отдай Уилфи грузовичок.
Люк, спешащий к ней с другой стороны, обменивается со мной сконфуженным взглядом.
– Можно грузовик! Мо-о-ожно! – вопит Минни, намертво вцепившись в игрушку.
Вокруг раздается смех, и Минни одаряет зрителей сияющей улыбкой. Вот ведь актриса! При этом такая умилительная, что сердиться на нее никак не получается.
– Бекки! – раздается сзади жизнерадостный голос. Это Элли, няня Сьюз, наше сокровище. (Есть еще «нянюшка», смотревшая в детстве за Тарки и живущая в доме до сих пор. Но она только слоняется без дела и одевает всех в жилеты.) – Мы с детьми идем вон туда, где повыше, – она показывает на уступ по другую сторону пруда. – Оттуда лучше видно. Может быть, Минни тоже взять?
– Ой, спасибо, – искренне благодарю я. – Минни, если хочешь смотреть с уступа вместе с остальными, грузовик нужно отдать Уилфи.
– Уступа? – пробует незнакомое слово Минни.
– Да-да! Уступ! Отличный уступ! – Я выхватываю у нее грузовик и возвращаю владельцу. – Иди с Элли, солнышко. Таркин! – окликаю я шагающего к нам хозяина поместья. – Все просто грандиозно!
– Да… – Вид у Таркина удрученный. – Надеюсь. У нас проблемы с напором. По всему району. Так некстати.
– О нет!
– Включайте! – с отчаянием произносит Таркин в рацию. – Чего бы это ни стоило! Нам не годится тонкая струйка, нам нужна мощь! Вот уж не думал, что фонтаны – такие мерзавцы, – морщится он.
– Все будет хорошо, – успокаивает его Люк. – Проект-то отличный.
– Надеюсь. – Тарки утирает пот и смотрит на табло с обратным отсчетом. Там светится «4:58». – Мама родная! Побегу.
Толпа разрастается, съемочных групп с телевидения уже две, берут интервью у зрителей. Люк подхватывает с подноса два бокала вина, один передает мне, мы чокаемся и идем к огороженной вип-зоне. Сьюз о чем-то оживленно беседует с бизнес-менеджером Таркина, Ангусом.
– Наверняка
– В этом нет никакой необходимости, леди Клиф-Стюарт, – уверяет Ангус. – Все американские активы под контролем.
– У нас есть инвестиции в Калифорнии? – не сдается Сьюз. – Апельсиновая роща какая-нибудь? Мне кажется, их нужно проведать. Если хотите, я могу слетать.
Она оглядывается на меня и подмигивает, а я отвечаю сияющей улыбкой. Так его, Сьюз!
Граф с графиней пробираются в передние ряды, прокладывая себе дорогу стульями-тростями и критически посматривая на пруд.
– Хочешь что-то соорудить, – не унимается граф, – поставь беседку. Где-нибудь подальше, в кустах. Но фонтан? Чушь собачья!
Я сердито сверкаю на него глазами. Приехал, понимаете ли, критикан.
– Не согласна, – кидаюсь я на защиту. – Этот фонтан еще не одно столетие послужит графству визитной карточкой.
– Вот как, значит? Не согласны? – Он меряет меня недобрым взглядом, и я упрямо задираю подбородок. Нам не страшен старый граф.
– Да! Сегодняшний день войдет в историю. Вот увидите.
– Шестьдесят! Пятьдесят девять! – выкрикивает парень с мегафоном, и я чувствую небывалый подъем. Наконец! Фонтан Тарки! Я хватаю Сьюз за руку, и подруга, сияя, оборачивается ко мне.
– Двадцать три… двадцать два… – считает вся толпа хором.
– Где Тарки? – перекрикивая гомон, спрашиваю я. – Он должен быть здесь, в гуще событий!
Сьюз пожимает плечами.
– Наверное, где-то с техниками.
– Пять… четыре… три… два… один… Дамы и господа… Прорыв!
Толпа оглашает окрестности радостным воплем, взметнувшаяся из водной глади струя достигает…
Ой. М-да. Футов пять. Для «Прорыва» маловато. Может, она сейчас еще поднимется?
Да, поднимается, футов до двенадцати, и толпа ликует с новой силой. Но у Сьюз на лице ужас.
– Нет! Он должен быть раз в пять выше.
Струя опадает, потом неимоверным усилием выталкивается футов до пятнадцати. Снова слегка опадает, снова приподнимается.
– И все? – презрительно цедит граф. – Я бы из шланга и то мощнее выдал. Что я тебе говорил, Марджори?
Теперь и в толпе ликование постепенно сменяется смехом. Каждый подъем струи встречают радостным воплем, каждое опадание – разочарованным: «А-а-ах!»
– Проблемы с напором! – вдруг осеняет меня. – Тарки говорил, там какие-то неполадки.
– Его это убьет. – Глаза Сьюз наполняются слезами. – Поверить не могу! Настоящее убожество…
– Никакое не убожество! – вскидываюсь я. – Это великолепно. Очень… изящно.
На самом деле зрелище действительно жалкое.
И тут струя с оглушительным хлопком выстреливает прямо в небо, футов на сто.
– Вот! – кричу я, в экстазе хватая Сьюз за руку. – Заработал! Это потрясающе! Это сказка! Это… о-о-ой… – Вопль застревает у меня в горле.