Шотландия и Англия в первой половине XV в.: высокая политика и региональные амбиции

Игнатьев Сергей Валерьевич

Несмотря на явное преувеличение в заявлении графини, нет сомнений в том, что Данбары уже не получали тех аннатов, которые им были дарованы по указу 1400 г. В конечном итоге это привело Данбаров к разочарованию и к обиде на монаршее невнимание. На протяжении почти двух лет Данбары вели переговоры с Олбани о возвращении на родину и в 1409 г. им было позволено вернуться.

Таким был антураж, в котором происходила реституция прав на наследственные владения Данбаров в Шотландии. Данбары вернули себе поместья, титулы и положение, заплатив за это в пользу своих соперников — Дугласов — лордствами Аннандейл и Лохмабеном [277] .

277

Book of Pluscarden, X, 263.

Англия же получила в лице Данбаров еще одного врага, стремившегося со всем упорством и рвением доказать свою непримиримость к ней. Олбани же смог, реституциировав Данбаров,

которых еще старый граф Дуглас в свое время назвал своими «главными соперниками» [278] , создать некий противовес Дугласам как в пограничье, так и Эдинбурге и, хотя бы, внешне примирить старую вражду двух семей.

Совместно с Данбарами во второй половине 1409 г. — начале 1410 г. Дугласы совершили три набега на английские гарнизоны [279] . Для нейтрализации этого блока Генрих IV отправил в Шотландию своих комиссаров с заданием вернуть графа Арчибальда в Англию «всеми возможными средствами» [280] . Кроме того, английский король послал своих представителей на встречу с регентом Шотландии с тем, чтобы обговорить условия освобождения из плена его сына, графа Файфа, а также Джеймса Стюарта.

278

Buchanan G. P. 323.

279

Chr. Boweri, II, 440, 443, 444.

280

Nicholson R. The later Middle Ages. P. 231.

Англичане связывали большие надежды с остававшимся у них в плену сыном регента графом Мердоком Файфом, поднимая вновь вопрос об его освобождении, чтобы достичь уступок со стороны Шотландии. В качестве альтернативы регенту Олбани было предложено или выкупить графа Мердока из плена за сумму 50.000 марок, или же, вместо уплаты этих денег, выдать Англии графа Дугласа. Если Шотландия будет готова выдать графа Дугласа, то, по заверениям Лондона, граф Мердок благополучно мог бы вернуться на родину «за небольшую или вовсе символическую плату» [281] .

281

Chr. Boweri, II, 445.

В конце концов, переговоры по ситуации на пограничье и об освобождении графа Мердока, по-видимому, либо зашли в тупик, либо, что более вероятно, превратились в ширму, за которой шли приготовления англичан к войне. На родину граф Мердок вернется лишь в 1419 г., а принц Джеймса и того позже.

В следующем после реституции году, в мае 1410 г. отряд шотландцев под командованием старшего сына графа Шотландской Марки, взял штурмом английскую крепость Фасткасл. Данбары стремились снять с себя ярлык «врагов общества», доказать свою лояльность Шотландии и поднять престиж семьи в глазах соотечественников. Другой сын Джорджа Данбара совместно с младшим Дугласом предал разорению окрестности города Роксбург, сжег прилегающие мосты и разрушил Роксбургский замок, ими также были захвачены английские купцы и их суда [282] . Хронист убежден, что «за всеми рейдами стояли графы Дуглас и Шотландской Марки» [283] .

282

Ibid., II, 444.

283

Book of Pluscarden, X, 264.

В мае 1411 г. началась военная кампания английского наследного принца Генри, вторгшегося в приграничные районы Лоуленда. Вероятно, поход 1411 г. англичане готовили еще с лета 1410 г., о чем свидетельствует королевский ордонанс для северных графств от 5 июля 1410 г. с предписанием быть готовыми к отражению шотландского вторжения и к выступлению в Шотландию [284] . Лондон также вел активные переговоры с лордами Хайленда, которые, вероятно, должны были поддержать вторжение принца началом военных действий в предгорной части Лоуленда.

284

Foedera et Acta Publica, VIII. P. 642.

О подробностях этих событий будет сказано ниже.

Основные успехи англичан были на море (как отмечает Боуэр, англичанам удалось захватить и потопить несколько шотландских судов [285] ), в то время как на суше их операции проходили неудачно. Англичанам не удалось навязать шотландцами ни одного мало-мальски крупного сражения. Шотландцы же сумели сжечь в пограничье ряд бургов, где стояли английские гарнизоны — Роксбург, Джедбург и др. [286] В ходе кампании 1411 г. у англичан из ранее завоеванных в XIII–XIV вв. шотландских территорий осталась единственная крупная крепость в этом регионе — Бервик.

285

Chr. Boweri, II, 446.

286

Nicholson R. The later Middle Ages. P. 231.

Заключенное

после кампании 1411 г. перемирие сроком на три года, содержало признание англичанами утрату прав на все отбитые у них в ходе кампании территории в приграничье, «кроме Бервика и прилегающих земель». Шотландия, в свою очередь обещала сохранение нейтралитета, в случае военных действий на континенте.

Герцог Олбани прилагал много усилий, чтобы укрепить свою власть в Хайленде. От хайлендерской знати он требовал несения службы при дворе, подчинения королевским законам, принятие на своих землях королевских чиновников и т. д. [287] Это не могло не вызвать недовольства со стороны горцев, привыкших к свободе и к невмешательству Эдинбурга в их дела. Попытки установить представительства центральной власти в Хайленде и разжигание сепаратистских настроений английскими агентами в конечном итоге, привело к открытому конфликту горцев с Олбани.

287

Ibid., P. 233.

Поводом для мятежа стало обвинение Олбани в бездействии в переговорах по освобождению принца Джеймса. Хотя, вероятно, сами горцы, ратуя в 1411 г. за «скорейшее возвращение принца Джеймса на родину» [288] с возвращением принца связывали только надежды на возвращение жизни хайлендеров в традиционное русло невмешательства в их дела.

Отношения между Лоулендом и Хайлендом к 1411 г. имели уже очень долгую насыщенную историю, отягощенную многочисленными конфликтами, политическими претензиями и этнокультурными противоречиями. Глубокие этнокультурные и социальные различия между двумя регионам Шотландии — Лоулендом и Хайлендом — были очевидны. Культура и традиции жителей Лоуленда, т. е., равнинной части Шотландии, развивались во многом под влиянием сначала англо-саксонского, а позже нормандского элемента, это видно, на примере складывания шотландского языка на стыке английского и гэльского языков [289] . Хайленд, соответственно, во многом зависел от влияний ирландских и в большей степени скандинавских культурно-политических традиций. Жители горной части Шотландии, многие столетия, жившие практически независимо как в культурном, так и в политическом отношении от Лоуленда, продолжали сохранять самобытную кельтскую культуру и язык [290] .

288

Chr. of Scotland, III, 501.

289

Ball M. J., Fife J. The Celtic Languagerci P. 342.

290

Gorlich Monfred. Scotsand Low German: Thesodal history of twommority. Lang A.A. A History of Scotland… uages // Focus on Scotland, Amsterdam, 1985. P. 82.

Немалое значение придавалось в Хайленде происхождению того или иного клана [291] . Между кельтскими и нормандскими родами шла постоянная борьба за политическое и военное лидерство в этой части страны — что давало возможность Эдинбургу играть на противоречиях между кланами, как это будет при Джеймсе I. Причем кельты никогда не упускали возможность указать на «пришлость» нормандских родов, даже спустя столетия воспринимаемая их как чужаков-захватчиков [292] .

291

Lang A. A History of Scotland. I, P. 291.

292

George MacDonald Fraser. The Steel Bonnets. P. 39.

Несмотря на кельтское происхождение династии Стюартов (бретонские кельты), достаточно быстрое в течение нескольких десятилетий возвышение этого рода в Шотландии, благодаря королю Давиду I, для старых шотландских родов Стюарты продолжали оставаться пришлым и недружественным семейством [293] . Вполне допустимо, что одной из причин мятежей кельтской знати против Стюартов на протяжении многих десятилетий были нормандские корни этой династии [294] .

293

См.: http://www.electricscotland.com/webclans/stoz/stewart2.html.

294

Стюарты носили в ту пору имя Фиц-Аланов, пришли в Шотландию из Северной Англии в 30-е гг. XII в. или, возможно, вопросы генеалогии использовались в качестве повода для отстаивания своих политических интересов. Соответственно, хайлендеры воспринимали Стюартов скорее как нормандцев, нежели как кельтов.