Шпага, честь и любовь
Шрифт:
— Сколько? — заволновался дед.
— Довезти до Арадейса, — быстро вставила Иана, пока спутник не приступил к откровенно криминальному вымогательству.
— У нас мало места…
— Уместимся вдвоём на облучке, — она сверкнула глазами в неверном свете масляной лампы, болтающейся у дверцы, недвусмысленно показывая Алексу: молчи!
— Но мой Анжос…
— Пойдёт пешком, если не усвоил хороших манер, — легионер присовокупил матросское ругательство, подтверждая принятый образ и игнорируя знаки Ианы.
— Одно место внутри как-нибудь найдётся. Для дамы.
Алекс красноречиво опустил руку в карман с матросским ножом. Иана нахмурила брови и сердито качнула головой. Украдкой показала кулак. Но и с этой предосторожностью она не поручилась бы, что дерзкий кучер доберётся до Арадейса без дополнительных отверстий на теле. После унижений на «Молнии» её северный добрый ангел дрожал от нетерпеливого желания отвернуть голову дюжине-другой ламбрийцев.
Но он просто замёрз. Поэтому отобрал полость у кучера и закрутился в неё до ушей, предоставив несчастному малому кутаться в потёртый тулупчик и стучать зубами на морозе, погоняя пару лошадей. И в Арадейсе пара навязчивых пассажиров не оставила его в покое — мужчина с замашками моряка заявил, что они переночуют в конюшне.
После матросского кубрика запахи пота и конских яблок уже не смогли смутить благородный дуэт.
Эльза Мейкдон не страдала от тяжёлого амбре и не ночевала в сомнительных помещениях. Она не хотела примириться с мыслью, что такая длинная, с любовью выпестованная интрига, благодаря которой Мэйкдон мог бы уже через год примерить императорскую корону, а Эльза стать императрицей, рассыпалась из-за неуместной энергии Алекса, слишком прямолинейно трактующего честь и долг дворянина.
Наконец, она предложила супругу: если нет более шанса перекрыть утечку сведений, следует предпринять хотя бы возможное, не дать парочке авантюристов доставить императорскому окружению ответ ламбрийских пэров.
Герцог задумчиво поглядел на углём рисованный портрет.
— Вот он какой, источник наших неприятностей. Занятно. Синьора, вы до такой степени неравнодушны к нему?
Эльза почувствовала предательский прилив крови к щекам.
— С чего вы это взяли? Он — игрушка в моих руках, беда лишь в том, что я не успела привязать марионетку к нужным ниткам.
Тонкие и бледные губы претендента на императорский престол скривились в ухмылке.
— Почему тогда глаза выписаны с редкостным тщанием? Даже на рисунке заметно — они влажные и выразительные как у породистой собаки. Смешно! Держите себя в руках, дорогая. Чувства вредят делам.
Герцогиня покорно склонила голову.
— Да, синьор. По возвращении тея Алайна вы сами решите его судьбу, а я приму любой ваш приговор.
Глава пятнадцатая
— Я не представляю, кого ты собираешься ограбить.
— Соотечественника.
Алекс невозмутимо указал на окна большущей конторы с вывеской «Леонидия». Таков парадокс портовых городов — Арадейса и Нирайна, когда обе державы постоянно на грани войны либо действительно воюют, бизнес на морских перевозках не останавливается, поэтому представительства
Офис компании «Леонидия» был превращён в небольшую крепость. Одно дело — лояльное отношение местных властей. И совсем другое дело — неконтролируемый гнев народа, который подогрет правительственными агитаторами, призывающими сражаться с восточными выскочками до последнего тейского ублюдка.
В ещё большей степени северянин поразил спутницу, представившись настоящим именем и попросив охранника устроить встречу с владельцем «Леонидии». Мощный верзила почтительно поклонился. Бросить «ветроголовый» тею можно разве что в спину и с приличного расстояния, это икарийские подданные усваивают с раннего детства.
— Зачем? — шепнула Иана.
— Увидишь.
Они прошагали за охранником по коридору, к крутой лестнице, ведущей на второй этаж. Судя по крепости дверей — не просто к хозяйским покоям, а к следующему рубежу обороны на случай штурма. Внутри попали в царство натурального морёного дуба, тяжёлой кожаной мебели и прочих признаков солидности владельцев, отличающихся отменным вкусом.
— Тей Алексайон из рода Алайнов, Северная Сканда. Имя благородной синьоры, к сожалению, вслух назвать не могу.
— Тей Софос Теламон. Прошу вас, синьоры.
Элегантный, добропорядочный, со строгим взглядом пронзительных глаз, он выглядел истинным синьором. Его элегантный укороченный фрак матово блеснул пуговицами, словно издеваясь над жутким облачением Алекса.
Иана отметила — её партнёр умудрился держаться и произносить слова столь весомо, что даже в бедняцкой одежде, пропахшей морем и конюшней, они воспринимались дельцом по достоинству. Именно так её напарник разговаривал с матроснёй в первый день на «Молнии» — не давая возможности усомниться в истинности сказанного.
Вот оно, преимущество провинциального дворянина. С молоком матери впитал в себя превосходство. Разница между самым ничтожным чистокровным и императором стократ меньше, чем пропасть между теями и «червями». Как же он дружил с Марком? Иана отложила размышления на потом, прислушиваясь к разговору.
С подкупающей прямотой легионер изложил суть дела: они оказались на чужом берегу без серебрушки в кармане. И чтобы не запятнать честь неподобающим поступком, тей решился на меньшее из зол: просить в долг у соотечественника.
Иана приготовилась к неприятному продолжению. Сейчас синьор Теламон прикажет выставить их за дверь, Алекс взбеленится и вызовет на поединок, возмутившись, что тот не поверил благородному слову. Каково же её изумление было, когда торговец вызвал секретаря и велел принести двадцать золотых монет!
— К сожалению, проценты будут велики.
— Понимаю, — покладисто согласился Алекс. — Уверен, вы не сомневаетесь в моём слове.
— Конечно. Сомнения относятся к вашей возможности благополучно вернуться в империю и погасить долг. Вы же приехали не на новогодние празднества, правильно? А любое дело на ламбрийской территории опасно для высокородных. Поэтому — не обессудьте. Два золотых в месяц.