Шпага чести
Шрифт:
Более тридцати из сорока вновь прибывших летчиков успешно переучились, прошли все проверки и приступили к боевой подготовке: стрельбе по наземным мишеням, патрулированию, сопровождению, прикрытию и так далее.
К середине апреля подготовка летчиков была доведена до такого уровня, при котором советское командование сочло возможным поручить им противовоздушную оборону Тулы.
— Нам оказана высокая честь! — прокомментировал это событие Франсуа де Жоффр. — Мы должны обеспечить безопасность трехсот тысяч жителей города, в том числе прелестных посетительниц Дома Красной
На что Лефевр ответил:
— Для тебя, Франсуа, вполне было бы достаточно только последнего.
Все вокруг заулыбались, вспомнив, как де Жоффр попытался было ухаживать за участницей художественной самодеятельности, которая оказалась… переодетым парнем.
Полк фактически снова приступил к боевым действиям. Правда, в это время гитлеровцы, кроме ночных высотных разведчиков, которых нельзя было достать, в тульском небе почти не появлялись. Однако служба приобретала совсем иной смысл: теперь хоть чем-то можно было оправдать свое существование. Избыток энергии, нерастрачиваемый в схватках, летчики расходовали на лихой пилотаж.
Пуйяд нутром чувствовал, что это добром не кончится, многих строго предупреждал, одного-двух даже временно отстранил от полетов. Но вот крутанул две бочки перед посадкой и забыл выпустить шасси Мишель Шик, с крутого разворота зашел на полосу Эмоне, в результате чего приземлился прямо на стоянку и вместе со своим повредил три самолета, чем до глубины души возмутил всю службу Агавельяна.
А непоправимое случилось с Фуко.
Врачи сказали, что у него произошло уплотнение позвоночника, и летать больше не рекомендовали. Фуко без неба себя не представлял. Стал тренироваться. Терпения на то, чтобы медленно втягиваться в полеты, не хватало — торопился, хотел поскорее подготовить себя к боям, чтобы, не дай бог, не отстать от других. А в летном деле всякая спешка чревата большими опасностями. Перегрузки несколько раз дали знать о себе болями в пояснице и головокружениями. Но, как выяснилось потом, только в письмах к Люси и Жижи он признавался в этом.
Как ни боролся Пуйяд, а стремление залихватски завершать вылет становилось плохой модой. Ей поддался и Фуко. Однажды, возвращаясь с утреннего задания, он красиво, чересчур красиво перевернулся через крыло и в таком положении метеором пронесся над аэродромом. И так же, как метеор, сгорел: машина вдруг резко вошла в пике и снарядом врубилась во взлетно-посадочную полосу. Огромной силы взрыв, большая воронка, разбросанные вокруг искореженные обломки металла. Вероятнее всего, Анри Фуко потерял сознание от боли в позвоночнике.
Березовая роща, где покоились Жуар и Бурдье, символически приняла в свое лоно и тело Фуко. «Погиб в Туле при исполнении служебных обязанностей 21 апреля 1944 года» — осталась запись в полковом маршевом журнале.
Ли-2 доставил еще пять летчиков — капитана Матраса, лейтенанта де ля Салля, младших лейтенантов Бейсада, Версини, Лорийона. А потом поступило прямо с завода 20 боевых машин.
Весенний ветер сулил хорошие перемены. Это подтверждали и «разведданные» Марселя Альбера, которые он «в строго доверительном порядке» раздобыл
Близость перемен острее других ощущал Александр Лоран. Они означали для него расставание с Ритой, которое обоим трудно будет пережить. Никто в мире не мог предсказать, как сложится их будущее, и будет ли оно вообще. Война ведь ни с чем не считается.
Все готовятся к чему-то большому и важному. Но пока на тульском аэродроме штиль. Его используют для того, чтобы как можно ближе познакомиться с жизнью и деятельностью советских людей. Из экскурсии на оружейный завод летчики привезли именные подарки — новенькие пистолеты ТТ. В местном музее французы оставили эмблемы полка, свои знаки различия.
Здесь они впервые услышали подробный рассказ о героической обороне Тулы. И стало «нормандцам» ясно, что жители города не только защищали свой город, а вписали славную страницу в историю битвы под Москвой. Тула встала непреодолимой преградой на пути ударной группировки врага. Войска 50-й армии, Тульского района ПВО при поддержке отрядов народного ополчения отразили все атаки гитлеровцев. Особую роль в этом сыграл городской комитет обороны, возглавляемый секретарем обкома партии В. Г. Жаворонковым, много героических дел было на счету Тульского рабочего полка, которым командовал И. П. Трубников.
В музее были собраны и бережно хранились сотни экспонатов — исторические реликвии, красноречиво рассказывающие об обороне Тулы.
— И далеко от города был остановлен враг? — спросил капитан Матрас у экскурсовода.
— Совсем недалеко. В Ясной Поляне стояли фашисты, — был ответ.
— В Ясной Поляне?
— Да, изверги в доме Льва Толстого конюшню устроили.
Над Ясной Поляной пролегал тренировочный маршрут «нормандцев». Хотя о творчестве великого русского писателя они были осведомлены неплохо, далеко не все знали, что именно там он жил и творил.
На вечерах отдыха в Доме Красной Армии часто возникал разговор о литературе. Туляки и тулячки с восторгом отзывались о Жюле Верне, Бальзаке, Ромене Роллане, Эмиле Золя, а французы в ответ смело заводили речь о Пушкине, Лермонтове, Льве Толстом. Правда, его эпопею «Война и мир» читали немногие, однако все были наслышаны о ней как о самом выдающемся произведении, повествующем о войне 1812 года.
До приезда в Тулу никому из французов и в голову не приходило, что военная судьба забросит их в края, где более шестидесяти лет прожил гениальный Толстой.
Сам по себе встал вопрос о поездке в Ясную Поляну. Желание побывать там изъявили все до единого летчики.
Кюре Патрик пожаловался Пуйяду:
— Ко мне на проповеди не хотят идти, а к Толстому — валом валят.
— Святой отец, читайте проповеди о Льве Толстом, — парировал Пуйяд.
Кюре задумался. Он начинал понимать, что тут его молитвы — средство малодейственное. И потому попросил выделить и ему место в автобусе, следующем на экскурсию.
Ехали недолго — ведь Ясная Поляна в тридцати километрах к югу от Тулы.