Шпага Софийского дома

Посняков Андрей

– Здрав буди, Олег, свет Иваныч!
– кивнул на ходу, Олега увидев, потом улыбнулся, подъехал ближе.

– Тебя, батюшка, Феофилакт-игумен с утра дожидается, в палатах владычных сидючи.

Олег Иваныч кивнул. А то он об этом не знает! К Феофилакту и едет, чай. Поздоровавшись с купцами, проехал дальше. В крестах Святой Софии золотом блеснуло солнце. Может, и впрямь распогодится?

Феофилакт был непривычно оживлен, весел даже. Шагал взад-вперед по горнице, руки потирал. Увидав Олега, обрадовался...

– А, явился, мил человече!

Усадив вошедшего на лавку, велел принести

квасу. Сам присел рядом худощавый, жилистый, подвижный - кинул на стол грамоту:

– Прочти-ка!

"Ионе-владыке донесение сие: на усадьбе вощаника Петра, что на Федоровском ручье у башни, собираются к ночи ближе стригольники али ины каки богомерзцы. Песни поют богопротивные, владыку да веру православну поносят всяко, да глумы, да кощуны рассказывают, тем народ прельщая. А седни ночью бросали что-то в ручей, у лодки. Ходит туда и баба зла Игнатиха - колдунья, да волхвует".

– Вот он, вертеп стригольнический!
– игумен прихлопнул рукой по столу.
– Всех - за жабры да на софийский суд!

Олег Иваныч, почесав затылок, еще раз перечел грамотку.

– Я б не спешил, насчет суда-то, - осторожно молвил он.
– Свидетельской базы никакой, да и не ясно, кто там, у этого вощаника, собирается стригольники, "али ины каки богопротивцы". К тому ж - еще колдунья какая-то туда шляется. При чем тут стригольники - и колдунья? Да к тому же... К тому же, как стригольников ни возьмем - все равно отпускать придется. Иван, князь московский, всяко за них заступится, нет?

– Ух, Иван, Иване...
– Феофилакт треснул посохом по полу.
– Не в свои дела лезет Иван, но в дела Новгорода! А у Новгорода, Господина Великого, своя гордость есть!

– Ага...
– Олег Иваныч скептически усмехнулся, напомнив, что, как задержит Иван Васильевич низовой хлеб, так сразу поубавится гордости-то новгородской.

– Тут ты прав, человече, - посмурнел лицом игумен.
– Кругом прав - куда ни кинь. Заступа стригольникам от Ивана - то многим ведомо.

Феофилакт задумался, снова прошелся по палате - не сиделось - глянул в окно, потом уселся на скамью.

– Ты все ж посмотри, что там, на усадьбе вощаницкой. Осторожненько посмотри, тайно. Вызнай - кто туда ходит да зачем... Да что в ручей метали... может, кощуны какие богомерзкие.

– Вызнаю, - кивнул Олег. Почему-то не лежала у него душа к этому делу. Совсем не лежала. Однако, душа душой, а человек он служилый, приказали исполнять надо.

Усадьба вощаника Петра оказалась не очень большой - дом да мастерская с амбаром. Заручившись платежным поручением Феофилакта, Олег Иваныч с Олексахой-сбитенщиком заявились туда под видом оптовых покупателей договариваться о поставках свечей в дальний монастырь. Сам мастер Петр невысокий рыжебородый мужик лет сорока - встретил гостей неприветливо, посетовал, что оторвали от работы. Потом уже, узнав о цели их прихода, помягчел, показал вощаные барабаны да чаны с топленым воском. Возле чанов и барабана суетились помощники - двое белобрысых парней лет шестнадцати.

– Невелика мастерская-то, - покачал головой Олег Иваныч, искоса посматривая на средних размеров собаку.
– Что, боле нет никого?

– Дочка, Ульяна-краса, на торжище с утра отправилась. А работников и так

хватает, кормилец, - махнул рукой вощаник.
– Тем более - ганзейцев последнее лето не было - один убыток. Вот, по монастырям пока торгую. Следующим летом и этих, - он кивнул на подмастерьев, - прогнать придется. А и что ж - прогоню да подамся на Москву, к старшей дочке, Гликерье.

Вспомнив дочь, Петр улыбнулся, посветлел взглядом, похвастал, что замужем дочка за хорошим человеком - постоялого двора держателем Анисимовым Нежданом.

– А супруга-то твоя где же?
– с любопытством рассматривая булькающий в чанах воск, словно невзначай поинтересовался Олексаха и, получив ответ, что "позапрошло летось в мор сгорела", удовлетворенно кивнул. Конечно, не то радовало Олексаху, что чужая жена померла от мора, а то, что на усадьбе, похоже, было только трое: сам хозяин да подмастерья. Младшая-то Петрова дочка, Ульяна, чай, не скоро с Торга придет - путь не близкий. Остаются подмастерья с хозяином. Следовало их как-нибудь с усадьбы выманить. Хм, как-нибудь? Да уж, прибедняться нечего, был у Олега Иваныча планчик. Для того и лежало в карманах два куска вареного мяса. Пес хозяйский почуял, аж извертелся весь, на цепи-то сидючи.

Незаметно мигнув Олексахе, Олег Иваныч взял с полки готовую свечку и скептически подбросил ее на руке:

– Хозяин, хорошо б взвесить свечки-то. С мерой сравнить.

– Взвешивай, дело хозяйское, - Петр равнодушно пожал плечами.
– И я с тобой схожу, в церковь Ивановскую, мне все равно на Торг надо.

– Ну, так пошли, что ли?

Прихватив с собой образцы для сравнения с ивановским эталоном, Олег Иваныч, Олексаха и хозяин мастерской вощаник Петр вышли за ворота и, сев в возок - Олексаха за кучера, - поехали к Ивановской церкви. Возок сей, по указанию Олега Иваныча, был арендован Олексахой специально для оперативных целей.

– Я с вами в церкву-то не поеду, - едва тронулись, сообщил Олег Иваныч мастеру.
– Не успеваю, еще на Рогатице дела есть. Онисим, тпруу...

Он соскочил на землю, пожелал: "С Онисимом, приказчиком, сладитесь", да и был таков. Ни на какую Рогатицу не пошел, конечно. Напрямик ломанулся к Федоровскому ручью, там уж его ждали-дожидались верные оглоеды с дедкой Евфимием - людишки Феофилактовы. По пути нанял Олег Иваныч за медное пуло мальчишку, шепнул что-то на ухо. Мальчишка подбежал к воротам усадьбы Петра и что есть силы стал колотить в них ногами. На дворе залаял кобель небольшая такая черная собачка, совсем не страшная, Олег Иваныч ее специально незаметно мяском прикормил, пока барабаны да чаны рассматривал. Полканом собаку звали. А ребят - Сувором да Нифонтием.

На стук выглянул один из подмастерьев.

– Ты, что ль, Нифонтий будешь?
– нахально поинтересовался мальчишка.

– Не, я Сувор, - покачал круглой головой парень.
– Нифонтий, эва... Позвать?

– Не надо, - мальчишка махнул рукой.
– Хозяин ваш, Петр, что к ивановцам с купцами уехавши, наказывал вам взять по две корзины свечей да ноги в руки - и в церкву Ивановскую поспешать, взвешивать. Что-то у них там не сходится.

– Как не сходится?
– заволновался подмастерье.
– Да мы ж... да Петр... да мы никогда...