Шпионы и все остальные
Шрифт:
— Хочешь сказать, старший лейтенант Пушко недостаточно хорош для меня? Вот, слушай… — Он торжественно зачитал с экрана: — Участвовал в контрольных мероприятиях на узлах спецсвязи в Северо-Западном административном округе Москвы… А это уже кое-что. Возможно, парня бросят на проверку кремлевской связи…
— Не бросят. И все равно от него ничего не зависит, от твоего Пушко. Что он, грудью закроет сканер? Подчистит протокол проверки? Гранату взорвет?
Грант усмехнулся:
— Что-то ты сегодня особенно кровожадна, милая. Ладно. — Он опять склонился над экраном. —
— У спецагентш ноги крепче, — сказала Анна. — И ягодицы тоже.
— У тебя обалденные ягодицы, — Лернер кивнул, не отрываясь от текста. — Так. М-м… Ого! Похоже, это тот самый парень, который вычислил и «закрыл» Зенита. Слушай: «…В две тысячи втором руководил операцией „Зенит“…» Наш злой гений, так сказать…
Лицо Лернера посуровело.
— Вот кого бы я сожрал, — сказал он.
— У-у-у-жас, — сказала Анна.
— И эту канитель с проверкой правительственной связи затеял тоже он. Отсюда ноги растут. Я нюхом это чувствую.
— Это феромоны страсти.
— Я серьезно, — сказал Лернер. — Впрочем… Пока что информации мало. Может, я еще пощажу этого выскочку.
Он быстрым движением закрыл ноутбук и отложил в сторону.
— Итак, самолет в тринадцать сорок. Вещи собраны. Документы готовы. Машина будет ждать в одиннадцать ноль-ноль. У нас еще куча времени. — Лернер опять пошарил рукой по тумбочке. — Не нальешь мне, что там у тебя?
Анна подошла к столу, двумя пальцами зацепила за горлышко бутылку с вином, вернулась к Лернеру и поставила ее примерно на то же место, где минутой ранее лежал ноутбук — на нижнюю часть живота.
— Смотрится неплохо, — сказала она.
Просторный люкс в «Ритц-Карлтон» на Тверской. Окна от пола до потолка. За окнами — ночной Кремль. Анна заказала горячий чай в номер и почти тут же уснула. Они приземлились в Шереметьево в полночь, сейчас уже начало четвертого.
Грант прикрыл ее пледом, спустился в бар и выпил чистой холодной водки. Барменше на вид не больше двадцати пяти, необъятная грудь, восточный разрез глаз, зорко поглядывает из-под пушистых ресниц, но обслуживает с ленцой. Эх, Москва! Россия! Лернер попытался отыскать в себе какие-то признаки ностальгии по этому городу. Не отыскал. Попытался представить себе людей, которые скучают по Москве, видят ее в снах, стремятся сюда изо всех сил… Не смог. Москва — это его работа. Холодный неуютный цех, где он проводит свое рабочее время.
Утром после завтрака отправились на прогулку. Они — «туристо американо». Красная площадь, Кремль, Тверская, Большой театр, неподалеку ресторан «Большой» с двумя мишленовскими звездами, храм Христа Спасителя. И так далее. Но Кремль все-таки интересовал их больше. В GPS-навигаторе Лернера забиты координаты «патефона Кольбана», переданные со спутника. Есть вероятность, что удастся определить место его закладки хотя бы в
Экскурсионная группа: шестеро азиатов обоего пола — то ли китайцы, то ли японцы, разодетая в пух и прах пожилая пара неопределенной национальности (они за все время не произнесли ни одного слова и только обменивались странно укоризненными взглядами), стайка упитанных европейских детей во главе с такой же упитанной мадам, и пожилой чернокожий с зонтиком-тростью в руке.
Экскурсовод громко проговаривала заученный английский текст. Лернер поглядывал на навигатор и скучал. Он не помнил, какая это по счету его экскурсия в Кремле.
От Кутафьей башни — к Большому Кремлевскому дворцу. Затем — к Двенадцати Апостолам и Патриаршим палатам, выход на Ивановскую площадь. Знакомый маршрут.
— Ну что? — спросила Анна.
— Где-то севернее. Даже северо-восточнее. — Лернер спрятал навигатор в карман и кивнул в сторону Арсенала.
— А туда пускают?
— Сомневаюсь.
Несколько экскурсионных групп столпились возле Царь-пушки. Здесь уже нет той почтительной тишины, которая царит в других уголках Кремля. Вид страшного 40-тонного орудия развязал людям языки. Оживленная болтовня, смех. И голоса экскурсоводов где-то над ними:
«…была отлита в одна тысяча пятьсот восемьдесят шестом году литейных дел мастером Андреем Чоховым…»
«…Пушечный двор, где была отлита Царь-пушка, находился приблизительно на том месте, где сейчас стоит универмаг „Детский Мир“…»
«…первоначально предназначалась для обороны Кремля и была установлена на Красной площади, однако в боевых действиях так и не участвовала…»
Многие фотографировались на фоне пушки. Один из европейских малышей-крепышей пролез под ограждением и попытался забраться на пирамиду из чугунных ядер. Воспитательница умиротворенно взирала на этот демарш и курлыкала ласково: «Николя, суаз ан бон гарсон!»
— Наверное, нам тоже следует сфотографироваться, — сказал Лернер. — Чтобы не выделяться на общем фоне.
Он достал из сумки небольшую «мыльницу», Анна встала напротив жерла пушки, скромно сложила руки и изобразила голливудскую улыбку. Потом они поменялись местами.
— Эй, давайте я вас вместе щелкну, мистер! Вы очень красивая пара!
Это старик-негр. Он повесил трость на сгиб локтя и помахал свободной другой, выражая готовность помочь.
— О! Буду вам очень признателен!
Лернер с улыбкой протянул было ему камеру, но тут же обнаружил, что она разряжена.
— Как жаль! Сьюзан забыла поставить на ночь на подзарядку!
Старик опять помахал рукой: что ж, бывает! — и отошел в сторону.
— Думаешь, старый пердун нами заинтересовался? — тихо спросила Анна.
— Думаю, он просто хотел помочь. Парням в ФСБ не хватит воображения, чтобы завербовать семидесятилетнего афроамериканца…
Анна улыбнулась, разглядывая огромное орудие.
— Впечатляет? — спросил Лернер. — Символы страны — пушка, которая ни разу не выстрелила, и колокол, который никогда не звонил… Что это может означать?
Анна пожимает плечами: