Шпионы «Маджонга»

Тренейл Джон

Внутри особняка эхом отдался жуткий грохот, и из ствола револьвера Цю сверкнуло пламя. Ударом пули Эрика отшвырнуло на стол. Оба подсвечника со звоном упали на пол и погасли, милосердно скрыв от света раздробленный затылок мальчика. Саймон шагнул к нему, зная, что все бесполезно и что он ничего не сможет сделать для очаровательной раздавленной бабочки, распростершейся на полу. Но, едва он двинулся к телу, как пара рук сзади схватила его. Ко рту ему поднесли тряпку, и Саймон успел ощутить жгучий, огненный вкус жидкости, которой она была пропитана. Затем он потерял

сознание.

Саймону снилось, что он попал в кузнечный цех. За минуту температура вокруг него повысилась до почти невыносимой жары. В ноздри набилась пыль. Где-то рядом с ним работал гидравлический молот: бах, бах, бах! Он попытался выбраться из страшного места, но выхода не было. Он хотел сбросить с себя одежду, но она прилипла к телу. Бах, бах, бах!

Он проснулся. Но кузница оказалась у него внутри головы. Он застонал от боли. Вдоль всего тела словно разлилась тяжелая густая жидкость. Саймон попытался сесть, и ему стало очень плохо. Однако зрение прояснялось, хотя и очень медленно. Руки! Руки, держащие чашку у его подбородка. Руки, вытирающие его лицо влажной прохладной тряпкой. Затем он разглядел земляные стены, едва обрызганные серым светом утра, деревянные потолочные балки и несколько предметов убогой мебели.

Он поднял глаза и увидел знакомое лицо, улыбавшееся ему. Джинни!

— Саймон… о, мой любимый…

Боль у него в голове ослабла, превратившись в монотонный глухой шум. Он попытался улыбнуться, и это ему удалось.

— Привет.

Он лег на спину и уставился на стропила, пытаясь припомнить, что с ним произошло.

Кого-то застрелили. Это случилось в Сингапуре. Но сейчас он сам явно не в Сингапуре.

— Где это мы? — спросил он.

— В Чаяне.

— Чаян? Но это же твоя деревня. Это в… — мозг его работал медленно, — в Китае.

— Да.

Он уставился на свою жену, не веря услышанному.

— Как я попал в Китай?

— Тебя привез сюда Цю Цяньвэй.

— Цю. Он сказал!.. — Саймон отчаянно попытался вспомнить события последних дней. — Там было письмо. Ты написала его.

— Саймон, у меня не было выбора. Ты должен поверить мне. Он захватил детей. Я не могла противостоять ему, когда у него в руках оказались Мэт и Диана.

Наступила долгая пауза, пока Саймон усваивал услышанное. Потом он спросил:

— Где они? Дети…

— Здесь. В деревне. Они сейчас на работе.

Его мозг все еще блуждал в тумане.

— Но… письмо…

— У меня не было выбора, — просто повторила она. Она видела, что он все еще не может решить, верить ей или нет, и у нее сжалось сердце. — Я принесу тебе чаю, — сказала она. — Тебе надо отдохнуть какое-то время.

— Какое-то время? А потом…

Она помедлила, думая, как сказать ему об этом.

— А потом, Саймон, ты должен будешь работать. Как все мы.

Работать? Казалось, он впервые слышит это слово.

— А какая работа?

— В поле. — Увидев его усталую улыбку, она чуть не заплакала, такой детской была эта улыбка.

— Рис?

— Да, Саймон, рис.

Он долго молчал, глядя в потолок, словно ответы

на терзавшие его вопросы были написаны на стропилах. Наконец он сказал:

— Теперь я знаю, чего они хотят.

— Чего они хотят? — Но он не ответил ей, и Джинни нежно потеребила его за руку. — Саймон. Пожалуйста, ответь мне. Чего они хотят? — Но он всего лишь повернул голову на подушке и посмотрел ей в глаза, позволив увидеть недоверие, стоявшее в их глубине, и у нее не осталось иного выбора, как через некоторое время оставить его в покое. Так они находились рядом и молча долгое время каждый был погружен в свои мысли, слишком страшные, чтобы высказывать их вслух, в то время как снаружи поднималось безжалостное солнце и разгоняло тени, скрывавшие до этих дней от глаз Саймона страну под названием «Китай».

Глава 23

От дома, стоявшего почти на самой верхней точке предгорья Девяти Драконов неподалеку от Ак-Тай-То-Янь, открывался бесподобный вид на провинцию Гуандун. Архитектура дома была необычна для гонконгских Новых территорий. Роберт Чжао привлек для проектирования модного шведского архитектора, который воздвиг постройку в виде угловатого искривленного комода с выдвинутыми ящиками; со стенами, сложенными из блоков песчаника и крышей, крытой серым шифером. Дом получился таким же крепким и практичным, как и его владелец. Даже внешне особняк чем-то напоминал своего хозяина.

До дома можно было добраться по узкой дорожке, выложенной камнем, которая в сезон дождей размокала, превращаясь в глинистую жижу, но мало кто пользовался этим путем. Прямо под нижней террасой располагалась впадина, в которой была устроена посадочная площадка для вертолета, и большинство гостей прибывало сюда по воздуху. Жители близлежащих деревень привыкли слышать рокот мотора «Белл-Джет Рейнджера», принадлежавшего Чжао и курсировавшего между домом и аэропортом Кай Так. По большей части местные жители старались держаться подальше от дома и его обитателей. Они знали, что любовница Чжао — Лай Вань практически никуда не выходит, но считали, что это никого не касается, кроме самого Чжао и, может быть, его жены. В сельских районах Новых территорий к богатым соседям относились с большой осторожностью.

Роберт Чжао стоял на верхней террасе, глядя на север, в сторону Китая. На горизонте возвышались лиловые очертания гор Гуандуна, макушки которых скрывались в клочьях облаков. Чжао закурил сигару и, опершись о перила, смотрел вдаль. С того места, где он стоял, дух захватывало и в прямом, и в переносном смысле, но очарование утра не волновало Чжао.

Шум двигателя донесся из синевы неба, заставив его повернуть голову и посмотреть вверх. Рельеф местности имел такую особенность, что обычно бывало невозможно услышать вертолет, пока машина огибала гору Тай-Мо и только потом оказывалась в километре от дома. Но в это воскресное утро пилот заложил широкий вираж в направлении Фань-Лина, прежде чем повернуть вертолет и по пологой дуге с плавным снижением подойти к посадочной площадке. Чжао помахал ему рукой.