ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
Шрифт:
Проводник открыл глаза, дождался, когда потолок перестанет плавать и вертеться пьяным вертолетом, и только тогда увидел расфокусированным напрочь зрением два склонившихся над ним лица. Одно — с изрядной проплешиной, чисто выбритое, худое и с шикарными «пушкинскими» бакенбардами, второе — совсем лысое и из-за пышных усов напоминающее сытого пожилого моржа.
Бродяга пошевелил руками, согнул и разогнул кисти. Не связаны, следовательно — не в плену у бандитов или какой еще нечисти. Так, минуточку… А как он вообще сюда попал? В голове вертелись хороводом отрывочные воспоминания, которые никак не могли сложиться в единое целое. Наверное, это бы очень злило, но сейчас бродяге было настолько худо, что на разные сильные эмоции не оставалось
— Живой? — спросило усатое лицо.
Голос доносился до сознания проводника, как через толстое ватное одеяло, да еще с каким-то колокольным призвуком. Только сейчас он ощутил, что на голове у него что-то надето, вроде тканевой повязки. Бродяга вяло поднял руку, чтобы пощупать ее, но «Пушкин» остановил его:
— Не надо. Мы сканируем энцефалограмму твоего мозга, — и повернулся к «моржу», — Судя по показателям приборов, у него полностью разрушена нервная система. То есть, фактически все «выгорело», как у обычного телефона, если подать внутрь бытовое напряжение. Человек с такими повреждениями не может жить даже чисто теоретически. Но все другие показания просто отличные. Парадокс. Беспрецедентный парадокс.
— Ты помнишь что-нибудь? — спросил у бродяги «морж».
— Да… — проводник услышал свой голос как бы со стороны, сухой, совершенно безжизненный, какой-то надтреснутый. — Я вел на окраине болот группу ученых из исследовательского лагеря под руководством профессора Комарова. Потом… Потом было что-то. Не помню.
— Все ясно, — «Пушкин» аккуратно снял повязку с головы лежащего навзничь бродяги и куда-то убрал, — Меня зовут Каланча. Это фамилия, имя, думаю, тебе знать нет смысла. А это Лебедев, мой начальник. Ты находишься на базе группировки «Чистое небо», почти в самом центре Болот. Был очень сильный, незапланированный Выброс, под который ты и попал. Наши разведчики случайно наткнулись на тебя через час после катаклизма, и там уже собирались собаки. Рядом с тобой нашли труп ученого, тащить сюда, конечно, не стали, сам понимаешь, путь неблизкий. Тебя, когда увидели, что еще дышишь, принесли, но мы думали, что ты скоро умрешь. С такими делами, как у тебя, долго никто не живет. Но ты пришел в сознание, говоришь и даже что-то помнишь. Это вообще уже из области фантастики. Как тебя зовут? Можешь ответить?
— Шрам, — бродяга облизнул пересохшие губы, чувствуя, как понемногу разъясняется в голове, — Обычно меня зовут Шрам. Я наемник, работаю проводником и охранником у Комарова.
— Что ж, вполне обоснованно. Я бы и сам тебя так назвал, — улыбнулся Лебедев. — Что еще помнишь? Не спеши, подумай, поройся в памяти.
— С нами была еще женщина, аналитик — биолог…
— Нет, ее тела мы не нашли, там были только ты и мужской труп.
Бродяга осторожно, цепко держась руками за основание кушетки, на которой лежал, сел и пощупал руками голову. Ага! На тех местах, где были прикреплены датчики, и без того коротко остриженные волосы были аккуратно выбриты. Значит, придется какое-то время ходить плешивым. Ничего, это не страшно.
— Что теперь будешь делать? — деловито спросил Лебедев.
— А что мне можно сделать? — резонно осведомился в ответ Шрам, — Я вроде бы на вашей базе, вы и хозяева положения. А вообще — мне надо уходить.
— Видишь ли, какие дело, — Лебедев взял стул и сел на него верхом, — Хотел бы попросить тебя о помощи. Наша группировка — в первую очередь ученые, исследователи Зоны. Боевиков и профессиональных вояк среди нас мало. А на Болотах очень много разной нечисти. С тварями-то мы сами разберемся, черт с ними. Но от бандитов вовсе житья не стало, причем ладно были бы они хоть те, кто живет по их «понятиям», с главарем, Йогой, я бы договорился как-нибудь. Но ведь сюда в основном сползаются именно те, кто даже там, в их шайке не ужился. Ренегаты самые настоящие.
Шрам кивнул в ответ, дескать, слышал про такое, и не раз. На Болота он сам глубоко не заходил, но про «Чистое небо»
— Вот так и получается, — продолжал Лебедев, — Что нам до зарезу нужна помощь спеца. Ты, насколько я понял, наемник — профессионал. Комаров с кем попало дел не имеет, и если уж взял тебя охранником, значит, ты того определенно стоишь. Вообщем, мы помогли тебе, фактически спасли жизнь, а ты уж, будь ласков, помоги и нам. Чудес от тебя никто не просит, просто повоюй немного на нашей стороне. Главное для нас — восстановить контроль над тропами между нашими перевалочными базами. Ренегаты часто нападают на группы наших бойцов. Зачастую отбиться от них удается только с большими потерями, нас и так не очень много, и терять людей мы не можем себе позволить. Ну так как? Могу рассчитывать на тебя? Могу даже заплатить за помощь. В пределах разумного, естественно, мы ведь тоже не миллионеры.
Шрам медленно встал, прошелся взад-вперед по комнате. Координация вроде бы пока не подводила, ноги держали и даже не тряслись, туман перед глазами уже рассеялся. Бродяга почесал правое предплечье, потом закатал рукав и с удивлением увидел пару свежих дырочек от уколов в вену, аккуратно заклеенных кусочками лейкопластыря. Вот оно что, еще и медикаментами какими-то накачали. Что ж, спасибо, иначе ни за что бы так быстро не встал…
— Помогу, — кивнул наемник. — Оружие мое не нашли? «Винторез» был.
— Нет, — не моргнув глазом, покачал головой Лебедев, — Мои люди только тебя принесли.
Бродяга только хмыкнул в ответ. Скорее всего, ушлые ходоки просто заначили хорошую и мощную винтовку, причем об этом, скорее всего, не знал даже сам их начальник. Какой смысл был Лебедеву врать своему новому союзнику? Ладно, неприятно, конечно, но не фатально. Была бы голова и руки целы, а добыть и десять винтовок можно.
— Посиди пока тут, — сказал Лебедев, — отдохни немного. Можешь даже вздремнуть. Потом я распоряжусь, чтобы тебя покормили, выдали оружие и патроны. Получишь распоряжения — и вперед.
Шрам только кивнул головой в ответ. Что тут еще можно сказать?..
Комаров был очень обеспокоен. Пропали двое ученых и один из его лучших проводников, бродяга-наемник Шрам. То есть о ходоке ученый переживал только как о потере своего ценного человеческого материала. Шрам отлично знал Зону, был осторожен, замечательно стрелял и умел выживать даже в самых убийственных ситуациях. Плюс к тому мало говорил, много делал, никогда не торговался по поводу своих услуг и не пытался обмануть, «кинуть» своего работодателя. Одним словом, очень редкий и оттого практически уникальный в своем роде экземпляр местной полууголовной человеческой фауны. О нем был смысл жалеть как о хорошем проводнике, но не более. Комаров, хоть и активно пользовался услугами бродяг, редко видел в них людей, равных себе или своим сотрудникам. Это и к лучшему — слишком уж часто они гибли и исчезали в туманных далях Зоны, и если запоминать каждого из них, относиться душевно — потом придется по каждому хоть чуточку, но горевать. А такой роскоши ученый себе не мог позволить.
Зато пропавшие Павел Степаненко и Джина Кролл были поистине тяжкой утратой. Павел, по сути, являлся «левой рукой» самого Комарова, и именно поэтому он отрядил для их охраны и сопровождения самого Шрама, пообещав ему за это дополнительное вознаграждение. Пропавший в Зоне почти всегда означало что и уже мертвый, а вместе с Павлом канули в небытие довольно перспективные и серьезные разработки, которыми он занимался в своем отделе. Конечно, при должном старании можно кое-что восстановить, но далеко не все. Основная информация держалась у ученого в голове, а выкачать сведения из мертвеца еще не удавалось никому. Некромантией же Комаров пока не увлекался.