Шторм и ярость
Шрифт:
Я твой друг.
Вряд ли Миша лжет, и я тоже не лгала, когда сказала, что он мой друг. Он действительно был моим другом, одним из самых лучших – как Джада и даже Тай. Как Арахис (он хоть и призрак, но все равно считался). А кроме них? Я не была близка ни с кем в общине.
Казалось, Клэй будет другим. Не то чтобы он был безумно влюблен или даже испытывал ко мне вожделение, но я думала, он… Он может стать кем-то особенным.
И это было бы лучше, чем ничего.
Я отогнала эту мысль, как
В то время как одни члены общины приняли меня, других присутствие человека напрягало. Кто-то меня просто игнорировал. Вообще было трудно сблизиться с кем-то, когда нельзя рассказать всю правду о себе.
Были и другие: они смотрели на меня так, словно я не заслуживала быть среди них, пожинать плоды их жертв. Я достаточно знала о мире за пределами этих стен, чтобы понимать, что наши общины были практически утопиями, полностью самодостаточными, с небольшими проблемами (по сравнению с теми, с которыми сталкивается внешний мир).
Было трудно ответить на вопрос, был бы Миша моим другом, если бы не наши узы. И еще труднее – на вопрос, была бы другом Джада, если бы ее дядя не приютил нас с мамой.
Случались дни и моменты, как сейчас, когда я ощущала себя совершенно одинокой. Но еще я чувствовала себя глупо, потому что у меня действительно были друзья: друзья, которые были как семья – и даже лучше, чем большинство семей. Я любила Мишу и Джаду, но я скучала по своей маме, и я…
Я хотела большего.
Хотела тоски, которая отразилась на лице Миши, когда он увидел Алину, ждущую его у двери. Хотела той страсти, которую разделяли Джада и Тай. Хотела любви, которую видела во взглядах, которыми обменивались Тьерри и Мэттью, и чувствовала в словах, которые они часто шептали друг другу приглушенными голосами.
Я хотела всего этого.
И я ничего из этого здесь не получу.
Чувствуя тяжесть, я вернулась туда, где стояла раньше, повернулась лицом к манекену. Я смотрела на кинжалы, казалось, целую вечность, говоря себе, что нет смысла зацикливаться на гипотетических предположениях или размышлять о том, что нельзя изменить.
У меня был выбор.
Я могла остаться здесь. И это было бы разумным. Я была бы в безопасности, Тьерри и моим друзьям не пришлось бы беспокоиться обо мне. Или я могла уйти… И прожить жизнь, даже если бы это означало каждый час оглядываться через плечо. Но мы с Мишей связаны узами, и он сможет найти меня, куда бы я ни пошла, почувствовать, если приблизится на несколько километров. И если что-то случится со мной, это случится и с ним. Было бы несправедливо подвергать его опасности, убегая.
Дрожь пробежала по моим рукам. Я знала, что мне нужно сделать. Я знала, что я хотела сделать. Но в этой жизни было мало места для того, что было для меня так желанно.
Я сделала вдох, задержала его, а затем отправила
Несколько громких хлопков испугали меня, заставив перевести взгляд к дверному проему. Он был пуст. Я взглянула чуть правее.
Вот дерьмо!
Это был он.
Зейн.
Глава 6
Прислонившись к стене у двери и скрестив лодыжки, Зейн стоял слишком далеко, чтобы я могла разглядеть выражение его лица. Он был одет так же, как и прошлой ночью: черный хенли [2] сочетался с темными джинсами, создавая разительный контраст с золотистой кожей и волосами.
– У тебя действительно хорошо получается, – сказал он, скрестив руки на груди. – И я искренне рад, что прошлой ночью у тебя не было с собой этих кинжалов.
2
Хенли – рубашка-пуловер без воротника с круглым вырезом и 2–5 пуговицами.
– Спасибо, – мое сердце заколотилось, когда я оглядела пустую комнату, а затем снова посмотрела на него. – Как долго ты там стоишь?
– Достаточно, чтобы задаться вопросом, пыталась ли ты запомнить каждый сантиметр лезвия, прежде чем бросить его.
Мои щеки вспыхнули. Класс.
– Ты всегда подглядываешь за кем-то, не предупреждая о своем присутствии?
– Думал, ты меня заметила, – сказал он, и это звучало как правда. – Я ведь не прятался за занавесом или что-то в этом роде.
Я прищурилась:
– Ты мог бы поздороваться, вместо того чтобы молча наблюдать за мной.
– Ну, в последний раз, когда я хотел предупредить о своем присутствии, ты пыталась убить меня.
Мои брови приподнялись:
– Я не пыталась убить тебя!
– С моей точки зрения все было именно так.
– Тогда твоя точка зрения, очевидно, слишком драматична.
– С тобой тяжело разговаривать, – сказал Зейн через мгновение.
Оскорбленная, я уставилась на него:
– Вовсе нет.
– Хорошо, я перефразирую. Ты любишь спорить.
– Вовсе нет!
Зейн уставился на меня, как будто мой ответ был достаточным доказательством его утверждения.
Ладно, это было доказательством его слов, и это меня раздражало.
– Почему ты здесь?
– В смысле на Земле, в этом месте, в данный момент и время…
– Это не то, что я имела в виду, – пришлось прервать его, и, клянусь, я услышала улыбку в его голосе. Он… дразнил меня? – Почему ты в этой комнате, наблюдаешь за мной?