Шторм над Петербургом
Шрифт:
Нас не пустили в палату. Мы с Кропоткиным наблюдали за происходящим из-за стеклянного окошка двери. Пока сразу несколько маголекарей суетились вокруг так и не пришедшего в сознание Павла, Заболоцкий проводил детальную диагностику.
Я видел, как маголекарь водил ладонью по его телу, диктуя ассистенту наблюдения. Ассистент — долговязый и лопоухий паренек в толстых очках с гранатовым ранговым перстнем, царапал что-то карандашом в блокноте.
А затем Заболоцкий резко замер и удивленно уставился на коллегу. Даже из-за стекла было заметно, как
— Судя по всему, новости не очень хорошие, — тихо сказал Кропоткин.
— Видимо.
Через пару минут Заболоцкий направился к выходу. Устало прикрыв за собой дверь палаты, он жестом велел нам отойти к стене.
— Как он? — спросил Кропоткин. — Жить будет? Есть понимание, что с ним случилось?
Маголекарь снял очки и устало потер глаза, а затем уставился на меня.
— Даже не знаю, с чего начать, господа.
— С хороших новостей, если они есть, — попросил я.
Заболоцкий лишь мрачно усмехнулся.
— Жить ваш княжич будет.
— Но… — начал догадываться я.
— Но полноценной жизни, скорее всего, уже не случится.
Мы с Кропоткиным переглянулись.
— Док, ну не тяните, молю!
— Ваш княжич находился под сильным воздействием наркотических веществ, — полушепотом произнёс Заболоцкий. — Это само по себе уже не очень хорошо, тем более, учитывая его происхождение. Но, похоже, это не просто стандартные дурманящие вещества. Нужно провести лабораторные анализы, чтобы уточнить… Но я уже недавно видел нечто похожее.
— Из разрушенной лаборатории, — догадался я.
— Верно, Алексей Иоаннович. Структура похожа. — Мы с Кропоткиным переглянулись. Заболоцкий посмотрел на нас со всей серьезностью. — Но Только здесь явно была другая концентрация аномальной силы. Если тот препарат, который вводите Катерине Дмитриевне, был направлен на то, чтобы выжечь эфир, то здесь все немного иначе…
Глава 4
— Что именно иначе? — Спросил я, не сводя глаз с Заболоцкого.
Маголекарь огляделся по сторонам и понизил голос до шепота.
— Я боюсь делать преждевременные виды, но судя по концентрации наркотических веществ и их характеру… Вы же понимаете, что вещества подобного рода бывают разными… Одни направлены на то, чтобы максимально расслабить человека и отключить его концентрацию. Другие же, наоборот, мобилизуют сознание и заставляют мозг разогнаться до предела…
Я начал угадывать ход мыслей Заболоцкого.
— И вы намекаете на то, что оба препарата имели в составе разные наркотики, но содержали стабилизированную энергию аномалий, так?
— Предполагаю, что так. Я пока смог определить только состав наркотического коктейля. Но уже могу сказать, что это очень мощные психостимуляторы. Остальное уточнит господин Толстой — у него побольше практики в изучении связки аномальной энергии с различными
— И едва не погиб, — вздохнул Кропоткин. — К тому же он явно не мог нормально контролировать эту силу. Если честно, ваше благородие, этот парень там, в аэропорту, больше походил на живую бомбу с зарядом из аномалии…
Заболоцкий заметил нашу обеспокоенность.
— Господа, прошу, обойдемся без преждевременных выводов. Все, что я сказал вам — лишь мои догадки. Павел Дмитриевич должен пробыть под нашим наблюдением. Мы уже привлекли на помощь Толстого и его лабораторию. Исследование этого вещества — приоритет.
— Мы можем помочь вам? — спросил я. — Хоть как-то.
Маголекарь лишь устало покачал головой.
— Боюсь, что нет, господа. Теперь это наша забота — долгое и кропотливое изучение всех сюрпризов, что вы регулярно нам преподносите. И приведение пациента в чувство. Это займет некоторое время.
— Вы сказали, что Павел Дмитриевич может не вернуться к полноценной жизни, — напомнил Кропоткин. — Что это значит?
Заболоцкий вздохнул и покосился на дверь палаты.
— Давайте вернемся к этому позже, ваше благородие. Павлу Дмитриевичу очень повезло вообще выжить. Не хочу никого пугать раньше времени. Быть может, я ошибаюсь.
Кропоткин кивнул.
— В таком случае не смеем вас задерживать. Благодарю за уделенное время, ваше благородие. Полагаю, сейчас от нас будет больше толка в Зимнем. — Мы переглянулись. — Едем, Алексей.
— Конечно, господа, — рассеянно кивнул Заболоцкий. Он уже снова углубился в мысли о работе.
Мы быстро попрощались с маголекарем и покинули уже слишком привычные стены Военно-медицинской академии. У служебных ворот нас дожидался один из автомобилей Зимнего — как минимум, следовало вернуть его на место.
А я все еще хотел присутствовать на допросе Дмитрия Павловича. Теперь-то князю крови деваться некуда.
Мещерский встретил нас возле одного из служебных входов. Жестом велев гвардейцам пропустить нас, он провел нас через детекторы — такие были установлены на каждом входе в Зимний.
— Как княжич? — спросил он, пока мы шли по анфиладам служебных дворцовых помещений — здесь все было скромно и без привычной для дворца помпезности. — Есть новости?
— Пока ясно, что жить будет, — ответил я, забирая телефон из корзинки. — Остальное — дело времени.
Мещерский кивнул.
— Уже хорошие новости. Все же родственник императора, пусть и дальний…
— С иными родственниками и врагов не надо, — проворчал Кропоткин.
— И не поспоришь…
Нас повели наверх по одной из служебных лестниц, а затем мы наконец-то вышли в парадную часть Зимнего. Со стен на нас, словно следя, строго взирали портреты предков. Мы шагали молча и не могли не замечать напряжённости, которая, как будто клубами тяжёлого дыма, пропитала дворец.