Шторм войны
Шрифт:
«Перестань».
Я обхватываю пальцами подлокотник трона, мечтая превратить железо в рваные обломки. Многочисленные металлические галереи нашего родного поместья буквально созданы для терапии. Там я могла спокойно уничтожать все подряд. Изливать гнев, создавая непрерывно меняющиеся статуи и не беспокоясь о том, что подумают окружающие. Интересно, можно ли уединиться здесь, в Корвиуме, чтобы проделать то же самое. Мечта о возможности выплеснуть гнев позволяет мне сохранять здравость рассудка. Я царапаю когтем по трону, металлом по металлу. Тихонько, так что слышит только
Наконец я перестаю думать об уязвимой шее старой королевы и об отсутствии Элейн. Если я хочу обрести свободу, нужно, по крайней мере, сосредоточиться.
– Их армия отступает. Дать королю Мэйвену время опомниться было бы ошибкой, – холодно говорит отец.
В окно у него за спиной видно, как солнце садится в тучи на горизонте. Израненная земля еще дымится.
– Он зализывает раны.
– Мальчишка уже в Чоке, – быстро отвечает Анабель.
«Мальчишка». Она говорит о Мэйвене так, как будто он ей не внук. Очевидно, теперь она не признает родства. Особенно после того как он поспособствовал убийству ее сына, короля Тиберия. Мэйвен – отпрыск Элары, и более никого.
Анабель подается вперед, сомкнув сморщенные руки. Старое обручальное кольцо, потертое, но еще красивое, поблескивает на пальце. Когда она ошарашила нас в Разломах, объявив о своем намерении поддержать Кэла, на ней не было металла – она обезопасила себя от магнетронов. Теперь она носит его открыто, словно подзадоривая нас превратить ее корону и украшения в оружие. Все в ней точно рассчитано. И сама Анабель не безоружна. Она была воином, прежде чем стать королевой, и лично сражалась с Озерными. Она – истребитель, и ее прикосновение смертельно. Оно способно в мгновение ока уничтожить, взорвать что угодно – и кого угодно.
Если бы я не возмущалась интригой, в которую она меня втягивает, я бы восхитилась ее преданностью.
– К настоящему моменту большинство сил Мэйвена уже пересекло границу, – продолжает она. – Они в Озерном крае.
– Озерная армия тоже понесла урон. Враг уязвим. Мы должны нанести удар, пока можно, хотя бы для того, чтобы переловить отставших, – отец переводит взгляд с Анабель на одного из наших Серебряных лордов. – Воздушный флот Ларисов будет готов в пределах часа?
Лорд-генерал Ларис подтягивается под взглядом отца. Его фляжка уже опустела, осталась только пьяная дымка триумфа. Он откашливается, и я чувствую запах алкоголя через весь зал.
– Так точно, ваше величество. Только отдайте приказ.
Чей-то низкий голос перебивает его:
– Я возражаю.
Это первые слова Кэла с тех пор, как он вернулся после размолвки с Мэрой Бэрроу, и они достигают цели. Как и Анабель, он переоделся в черное с алой отделкой, сбросив чужой мундир, который носил в бою. Кэл ерзает в своем кресле рядом с Анабель – он сидит там как ее протеже и как король. Его дядя, Джулиан из Дома Джейкоса, устроился слева, старая королева – справа. Поддерживаемый двумя
И я ненавижу его за это.
Кэл мог бы положить конец моим несчастьям, расторгнуть помолвку, отказаться от моей руки. Но ради короны он отверг Мэру. Ради короны он загнал меня в ловушку.
– Что?
Это единственное, что говорит отец. Он немногословен, а вопросов обычно задает еще меньше. Слышать, как он о чем-то спрашивает, само по себе тревожно, и я невольно напрягаюсь.
Кэл расправляет плечи и выпячивает широкую грудь. Опершись подбородком на руки, он задумчиво сдвигает брови. Он кажется крупнее, старше, умнее. Кэл играет на одном поле с королем Разломов.
– Я сказал, что буду возражать против отсылки воздушного флота, а также любого другого рассредоточения сил коалиции с целью преследовать противника на вражеской территории, – спокойно произносит Кэл.
Надо признать, даже без короны он выглядит королем. Неудивительно, поскольку этому его учили, а Кэл – до мозга костей послушный ученик. Старая королева раздвигает губы в едва заметной, но искренней улыбке. Она гордится им.
– Чок по-прежнему – в буквальном смысле минное поле, и у нас слишком мало разведданных о том, что находится по ту сторону водопадов. Это может быть ловушкой. Я не стану рисковать солдатами.
– На этой войне каждый шаг – риск, – говорит Птолемус, сидя по другую руку отца.
Он поигрывает мускулами, как и Кэл, и выпрямляется, сидя в полный рост. Заходящее солнце придает волосам Толли красноватый оттенок, заставляя блестящие серебряные кудри сиять под венцом. Тот же самый свет окрашивает Кэла в цвета Дома, играя алым в глазах, в то время как за его спиной тянется черная тень. Кэл и Толли смотрят друг другу в глаза, как водится у мужчин. «Сплошные состязания», – с усмешкой думаю я.
– Какая прозорливость, принц Птолемус, – сухо замечает Анабель. – Но его величество, король Норты, прекрасно осведомлен о том, что такое война. И я согласна с его суждением.
«Она уже называет его королем». И я не единственная, кто обращает на это внимание.
Кэл в смятении опускает глаза. Однако он быстро приходит в себя и решительно выпячивает подбородок. Выбор сделан. «Обратной дороги нет, Калор».
Премьер-министр Монфора, Дэвидсон, кивает. В отсутствие командира Алой гвардии и Мэры Бэрроу его нетрудно не заметить. Я уже абсолютно о нем забыла.
– Согласен, – говорит он.
Даже голос Дэвидсона звучит тускло, без особых интонаций, без акцента.
– Нашим войскам тоже надо оправиться, а коалиции нужно время, чтобы… – он замолкает и задумывается. Я по-прежнему не могу разгадать выражение его лица, и меня это бесконечно раздражает. Сомневаюсь, что даже шепот способен пробить его ментальную защиту. – …Чтобы обрести равновесие.
У мамы меньше выдержки, чем у отца, и она устремляет на лидера новокровок испепеляющий взгляд черных глаз. Змея повторяет ее движение и, моргая, смотрит на премьера.