ШТОРМ. За бурей не всегда приходит рассвет
Шрифт:
– Угу… - поникает яркостью первая искорка.
– Тогда… Тогда извини меня, дядь Коль… Я больше не могу их держать… Они идут… Если что... я не со зла... я это не сам...
– И ты меня извини… - обе искорки гаснут, и лишь эхо еще вечность летает в пустоте, пытаясь отыскать своего слушателя.
***
Одиннадцатый шел уверенно. Сила и мощь, заключенная в его теле была безграничной. Он подходил, и кровь его закипала по мере приближения к противнику. Модифицированное тело, опутанное под бронированной шкурой датчиками и трубками, имплантами и микрочипами, напрягалось с каждым шагом. Адреналин, выбросившийся в кровь перед боем, дал сигнал хитрым устройствам,
Спина Одиннадцатого вздрогнула, напрягаясь и стеклянные пробирки в стальной оправе, подходящие к каждому позвонку, зашипели, впрыскивая сыворотку доктора Решетова ему прямо в спинной мозг.
Гигант на мгновение застыл, пошатнулся, а потом, набрав в легкие воздух, громогласно заорал. Тугая волна ужаса ударила по окрестностям, сводя с ума всех, кто попал под ее воздействие.
Николай медленно выдохнул. Атака была такой сильной, что казалось ему по настоящему хорошенько так дали под дых кулаком, но не более. Ощутимой, но не смертельной. Он выпрямился и, сконцентрировавшись на враге, послал ответную волну. Прямую, как иглу, направленную своим острием противнику прямо в лоб.
Бил он не в полную силу, ее еще поберечь надо, а так… процентов на семьдесят – восемьдесят. Чтобы старшеклассник-выскочка не думал нос высоко задирать…
Одиннадцатый утер нос от крови. Что ж… Доходчиво. Освежает, - подумал Леха, - Но не смертельно. Далеко не смертельно…
Ударив себя огромным кулачищей по груди, он еще раз рыкнул и пошел в наступ. С этой минуты ими управляли одни инстинкты.
Никакой пощады.
Никаких промедлений.
Никаких сомнений.
Так требовало их нутро. Естество. Темная часть сознаний.
Два гиганта сошлись в схватке. Огромные тела столкнулись глухим деревянным звуком. Словно сошлись две огромные скалы. Глухо, коротко, страшно. Лед вздрогнул, снег взметнулся в стороны.
Они вступили в схватку как животные. Столкнулись, схватили друг друга кто за что и принялись бить, рвать, наносить увечья. Сросшийся в один клубок ярости, они били друг друга куда поподя. В глаз. В ухо. В висок. В солнечное сплетение. По ребрам. Снова по глазам. Пытались выдрать части тел противника из положенных мутацией и природой мест, топча и круша все, что попадалось на их пути: лед, технику, людей.
Николай едва успевал блокировать удары. Ускоренное восприятие, все еще человеческое, позволяло опережать противника, несомненно, давая преимущество. Но Леха был силен. Чертовски силен! Каждый его удар мог запросто сломать человека, перемолов в нем все кости. Но сержант больше не был обычным человеком. Усиленный вирусом скелет трещал, но стоял в обороне. Отбитые органы стонали, но пока тоже держались.
Леха умудрился провести свой коронный удар в челюсть. В школе он частенько так драку начинал и заканчивал. Боксом парень не увлекался, но всегда был коренастым и жилистым, подкаченным и стремительным. Теперь, заполучив новое тело, сохранив старые инстинкты и получив новые способности, он стал опасным врагом.
– Леха, тормози, - послал бывший школьный охранник своему бывшему подопечному ментальный сигнал, чудом устояв на ногах.
Школьный задира не ответил, вновь атаковав.
Серия мощных ударов заставила Николая отступить. Под ногу попалась неровность, запнувшись за которую он чуть было не упал.
Алексей наступал. В голову. В корпус. Ногой. Шипастые наросты на кулаках оставляли внушительные царапины, на сращивание которых грибница тратила слишком много сил.
Леха резко метнулся в сторону,
Пришибло его знатно. Так, что в позвоночнике где-то хрустнуло, хотя, это может быть, что-то в самом снегоходе треснуло. Леха зарычал, радуясь победе.
Николай с трудом приподнялся, отжавшись. Встать в полный рост пока не хватало сил. Ноги не слушались. Кажется, они вообще онемели. Тело болело. Лицо от выстрела в упор еще не отошло, а тут его снова прилично так кувалдой размяли. Кровища хлещет из не затянувшихся ран, как на скотобойне. Регенерация не помогает – слишком уж сильны удары противника, и он очень устал и измотан.
– Дай я!
– Дай я! – загомонили внутренние бесы.
– Мы сможем! Мы победим! Мы порвем его! Мы съедим его!
Сержант сжал зубы. Голова загудела. Стало тяжело дышать. Он застонал а, противник, словно дожидаясь этого, стрелой кинулся к нему…
«Добить, убить, сломать» - прочитался общий фон желаний бывшего Лехи.
Смазанное движение. Пинок по лицу. Хруст. Кажется, это уже не зубы или нос. С таким неприятным хрустом ломается кость черепа. Еще пинок. Николай едва успевает подставить обезображенную руку, чтобы хоть как-то сбить удар. Но опять, что толку? Ну, отбил он один удар. Ну, второй… А третий? Это лишь вялая попытка продлить бесполезное сопротивление. Снова в голову. Куда-то в висок, щеку и лицо. Тело внезапно взлетает и с грохотом падает обратно. Одиннадцатый трепал его как пес ребенка. Разинув челюсть он примерился было откусить бывшему школьному охраннику голову, но явно переоценил свои возможности, зависнув на мгновение и, передумав, вонзил острейшие клыки ему в шею и плечо. Сжал челюсти многотонными домкратами, ломая ключицу и позвоночник.
Бросив уже не сопротивлявшегося сержанта, Леха опустился сверху и резким тычком кулака сломал противнику сперва глазницу, затем кость скулы левым хуком. Вновь зарычав, Одиннадцатый ударил кулаком себе в грудь, послал ментальный импульс победителя из радости и возбуждения и зарычал в морозное небо, задрав голову, скинул ослабевшую руку врага, которая машинально пыталась схватиться за него.
Николай улыбнулся разбитым, поломанным ртом. Зрение не восстанавливалось. Кажется, он и второй глаз потерял. Перед собой он видел лишь кроваво-черный мрак. Все что ему оставалось, это лежать на спине и дышать. Пока еще дышать.
Говорят, на войне и в падающем самолете атеистов нет… Что ж, это так… И в первом и во втором случае ты надеешься на высшие силы, так как от тебя больше ничего не зависит. Смерть уже маячит на горизонте, но ты еще не ощущаешь ее холодного дыхания. Потому так сильна вера у воинов и терпящих крушение людей. Когда-то давно он услышал одну народную мысль: «Когда у тебя проблема, не говори Богам о ней, а говори проблеме, что ты с Богами». Вроде опять, простые слова, но если подумать… А если сказать, обличить мысли в слова, то действительно, становишься храбрее и как будто чуточку сильнее. Всегда, когда жизнь прижимала его своей пятой точкой к земле, они, как и многие другие, помогали вновь расправить плечи. И сейчас, шепча разорванным ртом эту старую прописную истину, Николай ждал, что вот где-то там, в этот самый момент Боги смотрят на него и проверяют. Достоин ли этот воин края вечной войны и пира или ему положено ходить среди смертных серой безмолвной тенью. Вальхалла ему награда или Хельхейм его вечный удел.