Штрафбат везде штрафбат. Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта
Шрифт:
Фрике «букашку» не помнил. Он тогда почти не приходил в сознание после ранения. Да и их путешествие на найденном бронетранспортере было недолгим, ровно таким, насколько хватило бензина в полупустом баке. Они рассказали Фрике о том как бронетранспортер заглох в аккурат перед засадой партизан. Он рассказали ему об их последнем бое в той великой битве. Фрике о нем естественно тоже ничего помнил. Он вообще не знал об этом бое. Но не сомневался, что он был. В любом самом длинном сражении всегда есть последняя схватка. Никому не дано заранее знать, что бой, в который они вступают, последний. Но выжившие в нем вспоминают о
Они рассказали Фрике о том, как погиб фон Клеффель. Ведь они были товарищами. Несмотря на то что один был майором и командиром батальона, а другой был его подчиненным и рядовым штрафником, хотя и бывшим подполковником с приставкой «фон» в придачу. Фрике знал лишь о том, что фон Клеффель погиб. Когда в госпитале Фрике составлял рапорт о реабилитации фон Клеффеля, он написал, что тот погиб геройской смертью. Иначе и быть не могло. Так и было. Они рассказали Фрике о том, как погибли их товарищи, Курт Крауф и Ули Шпигель. Они тоже были героями. Они стоя почтили их память и выпили по рюмке шнапса.
* * *
Итак, о чем они не рассказывали Фрике, так это о деталях своего отступления до Варшавы. Ведь высадились с баржи они уже на территории, контролируемой немецкими войсками. Это был обычный марш, чего о нем и рассказывать.
Лишь на следующий день, встретившись с Фрике на плацу, Юрген спросил:
— Герр подполковник, слышали ли вы что–нибудь о… — Он запнулся. Фамилия вдруг вылетела из головы. Старик да Старик, так постоянно говорили Штейнхауэр и его солдаты. Пришлось напрячь память. — …О Дирлевангере, — сказал он наконец.
— Об Оскаре Дирлевангере? — переспросил Фрике, с удивлением глядя на Юргена.
Тот пожал плечами.
— Не знаю. Он какой–то фюрер. Командует бригадой СС. Штрафной бригадой.
— Если штрафной, тогда точно Оскар. Вот только почему — командует? — Было видно, что Фрике лично знает либо много наслышан о Дирлевангере. Но он не спешил начать рассказ. — А ты откуда о нем слышал? — спросил он.
— Стояли вместе с отделением из его бригады у сборного лагеря под Варшавой, — не стал углубляться в детали Юрген, — они штрафники, — повторил он, как будто это все объясняло.
Фрике именно так и понял.
— Да–да, конечно, — сказал он. — Это были немцы?
— Да, конечно, — эхом откликнулся Юрген. Он пожал плечами: с чего такой вопрос? — Они почти все из Баварии. Браконьеры. Был один парень из Тюрингии, земляк Брейтгаупта. И один из Гамбурга. Он контрабандист.
— Ну и компания! — поморщился Фрике.
— Они хорошие парни, — с легкой обидой сказал Юрген, — и хорошие солдаты. Они с начала войны на Восточном фронте.
— На фронте… — вновь поморщился Фрике. — Впрочем, где фронт, там и Дирлевангер, а где Дирлевангер — там фронт, — неожиданно рассмеялся Фрике. — Легендарная личность! Я о нем когда еще слышал! Оскар лет на пять старше, поэтому вышло так, что я попал на Великую войну в последние дни, а он — в первые. Если быть совсем точным, то в первый же, ведь его призвали на обязательную службу еще до войны. Он был в пехоте, в пулеметном взводе. Его полк вступил в Бельгию. Там он отличился. Заработал два первых ранения: получил пулю в ногу и удар штыком в грудь. Но продолжал сражаться как бешеный. Он уже тогда был бешеным. В тыл его смогли отправить только на следующий день, да и
Весной ему присвоили звание лейтенанта. Дирлевангер не заканчивал никаких училищ, он учился военному искусству в окопах, в окопах быстро учатся, он учился очень быстро. В сентябре пятнадцатого он был снова ранен, снова пулей и штыком, в ногу и руку. Медаль за отвагу в золоте! Железный крест 1–й степени! У него было много наград! Но в отличие от штабных офицеров количество его наград всегда было меньше количества шрамов на его теле. Когда я попал на фронт, имя Дирлевангера гремело, он был кумиром для нас, молодых офицеров, примером для подражания. Я мечтал встретиться с ним, пожать ему руку, я почел бы это за великую честь. Но — не сложилось. Я попал на Западный фронт, а он был уже на Восточном.
Дирлевангер сам настоял на этом. После многочисленных ранений его перевели в штаб дивизии, но эта служба была не для него. Он отправился на фронт во главе специальной ударно–штурмовой роты, тогда это было внове. Он воевал на Украине. Ранение, орден, батальон.
— А что было потом? — спросил Юрген.
— Потом мы проиграли войну, — сказал Фрике.
Юрген не прерывал последовавшее молчание. Он уже слышал немало рассказов о том времени и знал, каково было тем, кто проиграл войну. Когда им объявили, что Германия проиграла войну, хотя на ее территории не было ни одного вражеского солдата. И еще им объявили, что они теперь никому не нужны и могут идти на все четыре стороны.
— Мы тогда были совсем мальчишками, а нам казалось, что наша жизнь закончилась, — сказал наконец Фрике. — Мы тогда много пили, чтобы не видеть того, что происходило вокруг, того, что другие называли жизнью.
— А что Дирлевангер? — спросил Юрген.
— Он был старше нас, но все равно он был очень молод. Он был твоим ровесником. И он все делал с избытком, с перехлестом, так же и пил. И при первом удобном случае вновь взял в руки оружие. Тогда в Германии развелось много всякой нечисти — коммунисты, большевистские агенты, анархисты, грабители, бандиты. Житья от них не было. Во многих городках, районах и землях стали возникать добровольные вооруженные отряды самообороны, чтобы восстановить и поддерживать исконный немецкий порядок. Эти отряды назывались «Фрейкорпс», в них было много кадровых военных и бывших солдат Великой войны, у многих из них не было в те годы другого занятия. Дирлевангер был одним из самых активных членов этих отрядов. За участие в уличных стычках с применением оружия его несколько раз арестовывали и сажали в тюрьму, впрочем, ненадолго. Получил он и одно серьезное ранение в голову.
В двадцать втором Дирлевангер вступил в национал–социалистическую партию. Вершиной его партийной карьеры был «Пивной путч», это была авантюра для него. Он мог бы ходить сейчас с золотым значком и именоваться «старым партийным товарищем». Но не ходит и не именуется. У него вышел какой–то разлад с другими старыми партийными товарищами. Полагаю, он сказал им все, что он о них думает, когда они забились по щелям после провалившегося путча. У него это не задерживалось, он всегда открыто говорил, что думает, с армейской прямотой и окопными выражениями.