Штрафная мразь
Шрифт:
Командир роты расписался в путевом листе, то есть взял на себя персональную ответственность и пожав руку не совсем трезвому начальнику конвоя, отпустил сопровождающих.
Больше сотни вновь прибывших штрафников стояли в строю. Оставшихся в живых штрафников рассовали по всем взводам. Вместе с теми, кто выжил из прошлого состава, штатное количество бойцов роты перевалило за двести человек.
Никифор Гулыга, Клёпа и Лученков остались во взводе младшего лейтенанта Голубенко. Во взводе, состоящем из четырех
Пополнение капитан Половков всегда принимал самолично. Эта привычка уже стала правилом.
Шеренга вновь прибывших штрафников была длинной, и Половков в сопровождении командиров взводов медленно прошёлся вдоль строя, внимательно оглядывая новобранцев.
По внешнему виду пополнение было ещё то. Сплошь уркаганы. Незначительную часть составляли осужденные за преступления солдаты и сержанты. На правом фланге стояла группка блатняков с Дальстроевских командировок.
Урки знали друг друга не первый год. Держались уверенно.
Половкову уже доложили, что верховодил ими некто, Зуев. Он уже отличился, избил штрафника, с которым его везли в одном вагоне.
Среди разного рода разжалованных армейцев и бывших зэка заметно выделялся человек лет тридцати, выше среднего роста, с лицом по-барски гладким и даже не по-фронтовому раскормленным.
На ногах не брезентовые, а офицерские, из хорошей кожи сапоги.
Командир роты остановился рядом с ним.
– Фамилия?
– Спросил он резко и требовательно.
– Майор... Боец-переменник Коновалов.
Половков уже слышал о том, что в роту пришёл разжалованный офицер. Прибыл самостоятельно, с приговором за хищение продуктов. Работник ресторанов.
Приговор трибунала был суров: десять лет лишения свободы, с разжалованием в рядовые и заменой заключения тремя месяцами штрафной роты. Всё произошло очень быстро, с бывшего майора даже не успели содрать сапоги.
– Не положены рядовым бойцам хромовые сапоги. Да и ноги в носочках сотрёте. Сдайте на хранение в обоз!
– Не повышая голоса обронил Половков.
– Сопрут же сапоги, товарищ капитан!
– Обязательно сопрем, — бросил стоявший рядом жилистый штрафник.
– Разговорчики!
– Оборвал ротный.- Фамилия?
Боец нехотя почесал колено.
– Чья, моя?
– Штрафник оскалился. Диким весельем блеснули железные зубы.
– Ну... боец-переменник Зуев.
У него ленивый, немного совиный взгляд. Но это первое обманчивое впечатление. Близко посаженные глаза и тонкий, чуть загнутый книзу нос выдавали в нём человека жестокого и упрямого.
Ротный подобрался.
Посмотрел так, словно выбирал место куда ударить. Взгляд стал словно бритва. Выбритое до синевы лицо побледнело.
– Без «ну»! На первый раз делаю замечание. Следующий раз будете наказаны.
Штрафник
Командир роты обернулся через плечо.
– Старшина, подберите товарищу бывшему майору обмотки.
– Есть, товарищ капитан!
Половков остановился, отступил несколько шагов назад и окинув взглядом строй штрафников, прокричал:
– Товарищи бойцы! Долго говорить не умею и не хочу. Запомните только одно. Каждый из нас виноват. Виноват не в том, что преступил закон. А в том, что враг топчет нашу землю. Вину будем смывать кровью, своей и чужой.
Повторяю один раз. Трусов и самострелов буду расстреливать на месте! Если курванусь я, можете расстрелять и меня!
Вольно! Разойдись!
* * *
Пополнение было как обычно. В основном жители сел и хуторов. У большинства образование 4-5 классов. Почти все 1922-24 годов. Лишь человек двадцать оказалось уже повоевавших.
Для них все было внове — строевая и стрелковая подготовка, оружие. Они не умели практически ничего — ни рыть окопы, ни ползать по-пластунски.
Во что бы то ни стало за несколько дней из этих разрозненных людей нужно было сделать боевое подразделение.
Пользуясь передышкой по приказу командира роты провели недельную боевую подготовку.
Помковзвода, бывший старшина-разведчик Скиба, заставлял ползти, штрафники начинали хитрить, передвигаться на локтях, задирая зады.
– Ниже жопу! Ниже, — орал он на ползущего по-пластунски штрафника. — Куда зад отклячил?! Оторвет осколком на хрен, будешь без жопы!
Но это не помогало. Всё было бесполезно.
Тогда Половков приказал натянуть колючую проволоку и ползать под ней. Острые колючки царапали спины, впивались в кожу, рвали телогрейки. Дело пошло. Теперь штрафники ползали старательно прижимаясь к земле.
– Це ж, совсем другой табак!- Кричал помковзвода, - к земле надо прижиматься, как к мамкиной сиське. Она родная никогда не предаст. И защитит! И согреет! И в неё же нас закопают!
Пользуясь небольшой передышкой по приказу командира роты провели недельную боевую подготовку. Разбирали и собирали оружие, в том числе и трофейное, стреляли в цель, учили колоть штыком и бить приказом.
Их вывели в поле и поставили в цепь. Бежать вперёд нужно было с криками "За Родину, вперед! Ура!". Сначала все бегали с удовольствием. Слышалось дружное "ура-аааа"!
Через час-другой бегать надоело. Все устали, пот бежал между лопаток.
Крики «Ура»!стали тише. Наконец смолкли совсем.
Клёпа захромал. Гулыга яростно матерился:
– В рот коня коляпотя и нахер я намазался на эту шнягу!
Лученков глубокомысленно заметил:
– Лучше всех в колхозе работала лошадь, но председателем она всё же так и не стала...