Штрафная мразь
Шрифт:
Роту повели в поле, стрелять по мишеням.
Штрафники лежали в неглубоких окопчиках. Перед каждым стоял фанерный щит, на котором черной краской был нарисован немецкий солдат в каске с рогами. Щиты стояли метров за пятьдесят от окопчика. Пули стрелков ложились неровно, а то и вовсе свистели мимо. Выстрелы громыхали громко, отдаваясь эхом в перелеске, черневшем на краю поля-стрельбища. Потом по очереди вели огонь из пулеметов по тем же самым мишеням, только теперь мишени стояли не в шеренгу, а были разбросаны
Стрелять штрафникам нравилось. Жаль, что только по мишеням. Давно уже хотелось стегануть в кого- нибудь, хоть в человека, хоть чёрта, хоть в Бога!
От выстрелов с окрестных деревьев поднималось вспугнутое воронье. Недовольно каркая, птицы кружили над полем.
От гранат все шарахались, как черт от ладана. Боялись.
Взвод сидел на пригорке, и старший лейтенант Васильев рассказывал об устройстве гранаты.
В роте уже были недавно принятые на вооружение гранаты РГ-42, которые отличались предельно простой конструкцией и взводный старался объяснить устройство гранаты таким же простым языком.
– Запомните товарищи переменники, цилиндрический корпус гранаты РГ-42 представляет собой тонкостенную консервную банку, внутри которой находится заряд взрывчатки массой 110 граммов. Радиус разлёта осколков составляет 25—30 метров.
Её использование настолько же просто, как и использование скалки в домашнем хозяйстве.
Тут вмешивался помкомвзвода.
– Швыдченко, а ну не спать! Радуйтесь фурманюги, что гениальные советские учёные оружейники придумали это чудо оружие для таких раздолбаев, как вы.
Лейтенант переждав смех, продолжал:
– Ещё два года назад на вооружении Красной армии стояла граната РГ-33, в которой перед использованием нужно было взвести пружину в рукоятке, потом поставить на предохранитель, вложить в неё запал, а перед броском освободить предохранитель на ручке. За счёт взмаха внешняя часть рукоятки с ударником соскакивала с боевого взвода и накалывала капсюль запала.
Сколько из-за этой хитрой механики подорвалось бойцов, не перечесть. А здесь всё очень просто. Разогнул усики, дёрнул за колечко. Кинул. Ясно?
Васильев подкинул гранату в воздухе. Ловко поймал её.
– Скиба продемонстрируйте!
Помощник командира взвода обозначил на бровке оврага вражеский окоп, отошел на какое-то расстояние, побежал на воображаемого врага, выдернул кольцо и на ходу метнул гранату. Граната попала в окоп.
Ухнул взрыв, и фонтанчик черной земли поднялся над полем.
– Чеку сорвал, сразу кидай, а то подорвешься! Поняли бесы? Швыдченко! Давай первый.
Штрафник с опаской взял в руки гранату. Примерился.
Скиба нетерпеливо толкнул его.
– Давай, чего телишься? Немец ждать не будет!
Швыдченко рванул кольцо и швырнул гранату. Бросок был слабым, граната улетела недалеко, и взрыв прогремел
– Ты что падло, нас подорвать хочешь! — кричал помковзвода.— Давай еще разок!
Вечером, перед отбоем чистили оружие.
Лученков в очередной раз наматывал на кончик шомпола кусок тряпки, протирал ствол.
Рядом с ним Гулыга. Сразу было видно, что имеет тягу к оружию.
Гулыга разбирал винтовку, любовно протирал ветошью каждую деталь, собирал. Делал это с крестьянской обстоятельностью и деловитостью. Прищуривал глаз, смотрел на свет. Щёлкал курком. Пристрастие к оружию было у всех штрафников и офицеров. Командир первого взвода Васильев кроме штатного «ТТ» обзавёлся «Парабеллумом», который носил в кобуре на животе. У командира роты Половкова трофейный МП-40, который называли «Шмайсером».
Автомат за ним носил ординарец. Всё трофейное оружие положено было сдавать трофейщикам. Но по приказу Половкова его возили в обозе. Трофейные «машиненгеверы» и «Шмайсеры» очень выручали в бою.
Гулыга качал головой, усмехался чему-то и вновь принимался за чистку. Лученков представил, как Гулыга собирается на дело. Чистит и драит свой наган, суёт его за пояс.
Чуть не засмеялся. Ещё два месяца назад Булыга стрелял в красных милиционеров, теперь воюет за то, чтобы не кончалась советская власть.
* * *
Рыжий горбоносый Паша Одессит из разжалованных лейтенантов, нарисовав на набитом соломой чучеле уязвимые места натаскивал работать ножом, учил убивать человека сапёрной лопаткой. Штрафники, радуясь как дети кололи, резали, били, ползая и прыгая вокруг чучела. Бывший лейтенант громко материл тех, кто допускал ошибки.
Клёпа расспрашивал:
– А куда лучше всего бить, чтобы сразу, на верочку? В сердце?
Бывший лейтенант мотал головой.
– Ни в коем разе. Для того, чтобы бить в сердце опыт нужен. С первого удара можешь не попасть, да и нож между ребер застрять может. Лучше в шею бей, в горло. Не можешь в шею, бей в живот, там точно не застрянет. Руки режь, от потери крови любой здоровяк быстро ослабеет. Вот помню, служил я…
И Паша Одессит рассказывал очередной случай из своей богатой приключениями биографии.
В конце концов все поняли, что он большой любитель рассказать не только о том, как убивать, но и своих довоенных подвигах на любовном фронте.
Все истории начинались одинаково.
– Служил я тогда в Киеве, штабе округа. Золотое было время, сам командующий со мной по ручке. Иду по Крещатику, весна, каштаны в цвету.
По культурному захожу в ресторан. Передо мной за столиком сидит вот такая шмара! Вот с такими сиськами!- Бывший лейтенант показывал руками, какая грудь была у его подружки.