Штрафная мразь
Шрифт:
Клёпа спросил:
– За что я сижу, Иосиф Виссарионович? В чем я виноват?
Сталин ответил глухим ровным голосом:
– Ви и в чем не виноваты, товарищ боец- переменник Клепиков. Мы с товарищами из политбюро уже разобрались в вашем деле. За вашу храбрость в борьбе с вражеской авиацией принято решение присвоить вам звание генерал-майора. Форму и погоны получите утром на совещании.
Вождь всех народов мгновенно скрылся...
Клёпа вскочил. Подбежал к двери. Забарабанил кулаками.
–
– Чего тебе, Клёпа?
– Как чего? Мундир тащи генеральский! Меня товарищ Сталин вызывал на совещание! Ну-у!
Тот ещё раз зевнул.
– Спи Клёпа. Совещание отложили до завтра.
* * *
Был приказ Верховного не держать штрафников в тылу.
Рота получила приказ провести разведку боем.
– Какая нахер разведка боем, товарищ первый!
– Кричал Половков в трубку.- У меня людей нет!
Потом он долго слушал разгневанный голос на другом конце провода.
– Слушаюсь! — сказал коротко.- Разрешите выполнять?
Капитан встал, заходил по землянке. Хусаинов видел, что ротный чем то озабочен. Минут через десять вызвал к себе Васильева.
– Утром немцы заняли Андреевку, — Он указывал Васильеву на домишки, видневшиеся за перелеском. — Приказано их оттуда выбить.
Старший лейтенант Васильев молчал. Он сидел за столом, тяжело уронив руки на столешницу.
Половков психанул, подскочил к столу.
– Ты, Саня, скажи хоть что-нибудь!
Васильев вздохнул, неодобрительно покосился на командира рота, заметил:
– Что тут, скажешь. Людей мало, да и те устали. Побьют нас! Я тебе никогда не говорил. У меня отец был строителем, после гражданской восстанавливал мосты через Днепр. И он очень редко рассказывал, как они расчищали завалы у быков мостов, поднимали вагоны-теплушки, а в них жили сомы. Сомы, заплывали туда мальками, и питались мертвечиной затонувших вместе с эшелоном красноармейцев. Они разъедались до такой степени, что не могли выплыть обратно через окошки теплушек обратно и жили в этих теплушках годами… Я тогда ещё пацаном думал, за что погибла такая уйма народа?..
Вот и сейчас положим людей ни за что ни про что…
И, встав из-за стола, добавил:
– Ладно... Делать нечего. Пойду людей готовить. Соберу сержантов. Ты не тушуйся, если надо, все как один умрём. Или мы не большевики!
— И ты не тушуйся, этих положим — других пришлют,— крикнул Половков ему в спину.— Нам не привыкать.
Васильев ушёл не оглянувшись. Скрипнула входная дверь, клубы холодного воздуха метнулись внутрь землянки.
* * *
Для бывшего майора Коновалова это был первый бой. Он внимательно прислушивался к старым опытным штрафникам, всерьёз надеясь выжить.
– Снова придётся в штыковую, - пожаловался Клёпа.
– Ага,— кивнул Гулыга, —делать нечего, опять придётся
Коновалов напрягся и спросил вежливо:
– А без рукопашной никак?
– Это как без рукопашной?
– Покосился на него Клёпа.
– Ну пустить вперёд танки. Или обработать артиллерией!
– А вы что, товарищ бывший майор, крови боитесь? Обмороков случайно не бывает?— осклабился Клёпа.
– Ты спроси, может быть он ещё и по ночам ссытся!— заломил бровь Гулыга.
Остальные штрафники учуяв развлечение подтягивались поближе. Роли уже давно были распределены, нужно было лишь довести пассажира до кондиции.
– А может быть он толстовец? Или непротивленец? Или член лиги сексуальных реформ?— слышались отовсюду смешки.
Друг друга они понимали с полуслова, подхватывали легко и непринужденно играли спектакль, выдержавший уже сотни представлений.
Коновалов лишь опасливо крутил головой, не понимая где шутят, а где говорят всерьёз.
– Ладно, хорош!- Оборвал веселье Гулыга.- Постебались маленько, атмосферку колыхнули— и хватит...
Вечером к Коновалову подобрался Швыдченко.
– Ты товарищ майор, ко мне поближе держись. Я в лагере выжил и здесь второй месяц уже воюю. Эту урлу не слухай. У них одно на уме. Напиться, нажраться да сдохнуть покрасивше, чтобы потом сказали - умер вором! Слухай меня.
Швыдченко оглянулся по сторонам.
– В атаку когда пойдём, ты беги, ори вместе со всеми, а потом вдруг споткнись — полежал, огляделся и назад побежал, как будто сдуру. Ротному на глаза не попадайся, а то он в бою бешеный, может и пристрелить.
Начальству глаза не мозоль, а то, как только попался, сразу тебе дело найдут. Блиндаж копать, или мертвяков закапывать, а то и вовсе с донесением бежать!
– Обстрелянный солдат, — отметил про себя Коновалов.- И отзывчивый. Повезло мне.
– Ну а если выживешь, потом мне сапоги свои подаришь, — подытожил Швыдченко.-Я их на самогон обменяю.
Ночью перед самым рассветом группа разведчиков поползла к немецким позициям. Все двигались молча, след в след. Одеты налегке, под маскировочными костюмами только ватные брюки и телогрейки. Оружие – трофейные автоматы, ножи. Две сотни патронов россыпью в сидоре за плечами, четыре эргэдэшки и обычный мандраж перед боем.
Все были готовы к подвигу готов, только, ох как не хотелось умирать!
Половина группы была из бывших полицаев и власовцев. О себе они рассказывали мало. Может быть опасались сболтнуть лишнего о своих «подвигах», а может быть подозревали кого- то в стукачестве, а скорее всего, жизнь приучила их сто раз подумать, прежде чем что-то сказать.
Им решили устроить проверку боем, чтобы посмотреть как будут драться. Первым полз Гулыга. Он оглядывался назад, делал страшное лицо и шипел: