Штрафники 2017. Мы будем на этой войне

Лобанов Сергей

В вагончике безвольного разводящего посадили на шаткий скрипнувший стул, капитан сам вколол старому другу промедол и перевязал.

Раненый замолчал, вглядываясь мутными от недавней боли глазами в незваных гостей. Задержав взгляд на капитане, ошеломлённо прохрипел:

— Лёха?! Туркалёв?!

— Я, Саня, — вздохнул Янычар.

— За что?!

И тут до разводящего вдруг стало доходить. Он подозрительно уставился на товарища.

— Ты опузер? — спросил недоверчиво. — Хотя больше на дезертира смахиваешь: обросший весь.

Алексей промолчал.

— Мы враги, — грустно резюмировал

Попов.

— Враги, Саня, — мрачно подтвердил Туркалёв, глядя в сторону.

Разводящий ошарашено молчал, переваривая информацию, пытаясь осознать её неотвратимость, рассматривая расстрелянную отдыхавшую смену. Тела лежали так, будто спят. Если бы не пятна крови…

— Ну, расскажи бывшему другу, как ты докатился до такого? — спросил Попов. — Как изменил Присяге?

— Никакой измены, Саня, — ответил капитан. — Я со своей частью оказался на стороне оппозиции. Вот и всё. Я не выбирал. Я выполнял приказы.

— Понятно, — сухо ответил разводящий. — У тебя был выбор, а ты предпочёл выполнять приказы. Понятно. Ты меня подстрелил?

Янычар отрицательно качнул головой.

— Хоть за это спасибо, друг, — усмехнулся Попов, сделав акцент на последнем слове. — Меня, значит, оставили «на потом». Промедолом поделились, благодетели. Информация вам нужна, да?

— Да, Саня, и мы её получим. Ты знаешь, как это делается, — катая желваки, ответил капитан.

— Сам пытать будешь, дружище? — пристально глядя на Янычара, спросил Попов.

— Ты можешь уйти с нами. Я поспособствую твоей реабилитации, возможность для этого есть хорошая.

— Переходи на сторону зла, у нас печеньки есть, — встрял Негатив.

Алексей посмотрел на него так, что Седых предпочёл от греха уйти прочь.

Попов криво усмехнулся:

— Весёлый у тебя подельничек.

— Не подельничек он, Саня. Он, как и я, офицер российской армии.

— Да что ты! — деланно удивился разводящий. — А я всегда считал, что опузеры предатели. А тут, оказывается, вон как. Офицеры российской армии. Надо же… А что бы вам всем скопом не перейти на сторону федералов, а? Согласны? И у нас печеньки есть. Я тоже рекомендацию дам. Нет? То-то. Что ж ты мне тогда предлагаешь подобное? Кстати, что вы делаете в этой глуши?

— Выходим после выполнения операции. «Вертушка» забрать не смогла, своим ходом топаем. Наткнулись на этот объект. Лучше бы стороной обошли…

— Понятно. Не извиняйся, дружище. Ты ведь выполняешь приказы, верно? — разводящий скорбно покачал головой. — Так это вы шишку из Генерального штаба и всю его охрану вместе с журналистом, солдатами и техникой положили?

Янычар промолчал.

— Издалека топаете, ничего не скажешь. Натворили вы дел. Тут такая заваруха началась, что ты! Комиссии, разбор полётов, крайних-то надо найти, сам понимаешь. Начальство прилетает — сплошь по три звезды на беспросветном погоне [5] . Я такого скопления звёзд в одном месте сразу и не видел никогда. Все через этот аэродром подлёта прошли.

5

Генерал-полковник.

Разводящий

помолчал и спросил:

— Ты-то хоть кто по званию?

— Капитан.

— Что-то не жалуют вас там в оппозиции. Могли бы уже и майора дать.

— У нас там всё, как и было до войны. Ничего не изменилось.

— А я, как видишь, здесь обосновался. Перевели после тяжёлого ранения, доверили объект, — усмехнулся Санька одними губами. — Так что вы хотите узнать от меня?

— Давно ты здесь? — спросил Янычар.

— Полгода почти. Сразу после госпиталя. Меня в самом начале войны ранило, только майорские звёздочки обмыл и на тебе… Долго в госпитале валялся, левая нога совсем не слушается, правая рука тоже. Комиссовывать не стали — война. Строевые офицеры нужны. Если не в бой, так хоть сюда. И на том спасибо, что не вышвырнули на улицу, как других… Ковылял тут потихоньку. Теперь вот вы ещё правую ногу изуродовали…

— Когда придёт наземный транспорт или вертолёт?

— На рассвете. Подгадали вы тютелька в тютельку. Борт сядет на дозаправку. Дальнейший маршрут мне не известен, но, скорее всего, опять туда полетят, откуда вы топаете. Примерно в это же время придёт «Урал» наливник, пополнит запас топлива.

— Сопровождение?

— Водитель и старший машины. Он сдаёт топливо, я принимаю. На борту кроме, понятное дело, экипажа, могут быть большие звёзды, а могут не быть, может будет десант, а может нет… Знаешь, чего я хочу?

— Догадываюсь… Чтобы в этот раз был десант, да? Тогда нам не уйти.

— Дурак ты, Лёха. Я хочу, чтобы десанта не было.

— Так ты пойдёшь с нами? — с надеждой вскинулся Янычар.

— Нет, Лёха, не пойду, — вздохнул Попов. — У меня к тебе просьба будет, — произнёс он, помолчав. — Сделаешь?

— Что смогу.

— Не оставляй меня.

— Что?!

— Не оставляй меня.

— Ты в своём уме?!

— В своём, Лёха, в своём. Вы ведь всё равно должны меня убить. Так что не притворяйся. По большому счёту моя просьба лишняя, но мало ли. Вдруг ты решишь оставить меня в живых, по старой памяти.

— Пошли с нами!

— Я же сказал, нет.

— Я не отдам приказ убить тебя!

— Я прошу сделать это. Правда. Очень прошу. Сам я не могу. Духу не хватает. Посмотри на меня. Я же калека… Кому я нужен? Вы ещё вторую ногу изуродовали, кость разнесли вдребезги, не собрать. В госпитале отчекрыжат, однозначно, к бабушке не ходи. Ну и куда я такой? На паперти подаяние просить и пропивать потом? Разве это жизнь?

— Саня, ты хочешь от меня невозможного!

— Помоги мне, будь мужиком. Конечно, ты можешь уйти, но представь моё будущее… Помоги, я прошу тебя… Не могу я в таком состоянии жить и не хочу, понимаешь?

— Пойдём с нами!

— Нет.

Янычар смотрел на старого товарища. А затем произнёс:

— А помнишь, в училище…

— Не начинай, Лёха, не надо… Просто сделай это и всё. Я прошу тебя. Пожалуйста…

Капитан молча поднялся. Долгим взглядом посмотрел на бледное в бисеринках пота лицо друга, на его ногу в окровавленных набухших бинтах.

Пристально глядя ему в глаза, Попов медленно кивнул.

Янычар так же медленно кивнул в ответ, развернулся и вышел из вагончика.