Штрафники 2017. Мы будем на этой войне
Шрифт:
— Ты скажи, Ринат просит. Понял?
— Понял.
— Давай. Посуду там возьмёшь. Скажешь, вернём.
Вскоре солдат пришёл с полной кастрюлей парящей гречневой каши, ароматно пахнущей тушёнкой.
— Благодарю за службу, боец, — сказал Куба. — Свободен.
Солдат ушёл.
— М-м-м! — протянул блаженно Ринат, поведя носом над кастрюлей. — Это на вечер, дайте бушлат, замотаю, чтобы быстро не остывала.
— Толку-то, всё равно до вечера остынет, — сказал Бек, протягивая
— На буржуйке согреем, долго ли?
— Это уже не то, смак весь выйдет и подгореть может, — не унимался Шахов.
— Ну, давайте щас всё сожрём, пузо до колен отвиснет, а вечером будем лапы сосать, — ответил Кубаев.
— Ладно, не выступай, благодетель ты наш, — проворчал Негатив. — Давайте хоть поспим, пока всё спокойно, пока никто не припёрся, не заставил всякой военно-прикладной хернёй заниматься. — Он смачно зевнул, растягиваясь на сбитых из досок, накрытых спальником нарах. — Надо ещё к старшине сходить, посмотреть у него вещей тёплых.
— Старшину ты так не раскрутишь, — сказал Мамба.
— Не забывай, он наш с Беком земляк: тоже из Новосибирска. А не тебе ли, сыну гор, знать, что такое земляк, — ответил Негатив. — Всё, я сплю. Меня не кантовать, при пожаре выносить первым. При уборке пыль смахивать осторожно.
— Новосиб-то где сейчас? — спросил Мамбеталиев, имея в виду, что та территория находится под контролем федеральных войск.
— Вот чё ты начал?! — взвился Седых. — Тебе наливать вообще нельзя! Где сейчас Дагестан твой? А где Татарстан Кубы?
— Всё, Негатив, завязывай. Тебе самому наливать нельзя, — оборвал его Туркалёв.
— А чё он, командир! Ему скажи!
— Хорош, я сказал! Мамба, ты был неправ.
— Да понял я, командир. Сам не пойму, как вырвалось. Извини, Негатив.
— То-то, — удовлетворённо проворчал Седых, накрываясь с головой бушлатом.
— Кто в нарды сыграть хочет? — спросил Янычар.
— Давай, сыграем, — согласился Бек.
Туркалёв раскрыл потёртую доску для игры.
— Опять, — проворчал Негатив, отворачиваясь к бревенчатой стене. — Что за игра… Никогда не понимал и не пойму…
— Вот и спи, раз не понимаешь, — ответил Бек. — Бросай, командир.
Янычар бросил кости, дробно покатившиеся по доске.
Куба и Мамба устроились рядом, наблюдая за игрой, рассчитывая по очереди сменить проигравшего.
— Подбросьте дров, — попросил Седых. — Прохладно, что-то.
— Да, холодать стало, скоро вообще морозы ударят, — согласился Мамбеталиев, подбрасывая в тлеющие угли буржуйки пару поленьев, закрывая взвизгнувшую заслонку. — Как вы тут в своей Сибири живёте?
— Запомни, горячий парень, — подал голос из-под бушлата Негатив, — сибиряк не тот, кто морозов не боится,
— Да-же, да-же, — покладисто ответил Туркалёв, в очередной раз бросая кости.
— Блин… Не кидайте вы так, спать не даёте, — заворчал Седых.
— Смотрите на него, нежный какой, — съязвил Янычар. — Небось, когда спать хочешь, то даже канонада не мешает.
— Во-во, дайте поспать. Вдруг война, а я уставший.
— Сплюнь, — посоветовал Шахов.
— Да хоть заплюйся весь.
— Чё ты всё ворчишь? — удивился Янычар.
— Чё-чё… Водки мало было… Бабу хочу…
— Опять… — почти застонал Шахов.
— Молчи, плебей! — огрызнулся из-под бушлата Седых.
— Да пошёл ты! — применил привычную тактику Бек.
— Не пойду!
— О! Это что-то новенькое, — выразил Мамба всеобщее удивление ответом.
— Отвалите, — опять заворчал Негатив.
Янычар вяло махнул рукой, улыбнувшись.
Игра продолжилась.
Вскоре Седых захрапел.
— Тоже поспать, что ли? — высказался Куба, зевнув.
— Поспи, когда ещё придётся, — согласился Туркалёв. — Мы сейчас доиграем, да тоже завалимся. Ты как, Бек, насчёт «на массу давануть»?
— Можно, — согласился Шахов.
— А я уже не поиграю, что ли? — обиженно спросил Мамбеталиев.
— Не судьба, брат, — ответил Янычар.
— Тогда в следующий раз я первый играю.
— Как скажешь, — согласился майор.
Через час блиндаж уже сотрясался от храпа и сопения простуженных глоток и носов.
Огонь в печке весело трещал, пожирая дрова, наполняя блиндаж сырым теплом. Это Янычар побеспокоился и подкинул поленьев, перед тем, как лечь спать.
Этот день, как и несколько предыдущих, протекал тихо и спокойно. Жизнь в расположении шла своим чередом: менялись часовые, куда-то, ревя двигателями, перемешивая остатки утреннего снега, ездила техника, строем под командованием офицеров ходили солдаты, кто-то что-то носил, в общем, царила обычная суета.
Разведчиков никто не трогал, командование полка прекрасно знало об их неофициальном статусе, поэтому без толку группу не дёргали, чем диверсанты и пользовались беззастенчиво, не задаваясь, впрочем, поддерживая нормальные отношения с офицерами части и с разведротой, как прикомандированные после выполнения задания.
Опустилась ранняя мгла поздней осени, но до вечера было ещё далеко. В расположении соблюдалась полная светомаскировка, поэтому дневная суета замерла, лишь одиночки и небольшие группы людей иногда перемещались по каким-то делам.