Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»
Шрифт:
Отто с высоты бронетранспортера было хорошо видно, как саперы под охраной эсэсовцев минируют мост. Для Хагена в этом не было никаких сомнений.
Сквозь металлические секции моста ему была видна темно-зеленая, гладкая, как непроглядное зеркало, гладь воды в канале. Не было заметно даже малейшего движения воды, как будто она стояла на месте.
Отто всегда пугала такая немая, неживая вода, рождая в душе нехорошие предчувствия. Вот и сейчас он поспешил отвернуться от мертвой водной глади, которая пялилась в него, как пустые глазницы черепа, и не сулила ничего хорошего.
Сразу после спуска с моста, практически уже в границах
Высокий, сухопарый «цепной пес» [17] с железной фиксой вместо переднего зуба, с жестким, будто высушенным, лицом, отправил «Ханомаг» Венка в сторону полевого госпиталя для выгрузки раненых. Попутно, подобрев от сигареты, которой жандарма угостил гауптвахмистр, он попытался объяснить, где находится госпиталь: в четырех кварталах от заставы, если двигаться в глубь пригорода.
17
Прозвище, данное полевым жандармам в войсках вермахта, из-за цепи, которую они носили поверх шинелей и курток.
XXVII
Внезапно справа, высоко в сером небе, Отто увидел разрывы белых облачков. Они взрывались одно за другим и повисали, как будто клочья ваты, зацепившейся за серую твердь низкого небосвода.
Над ними возникли едва различимые черные крестики. Они казались никчемными букашками или стайкой ласточек, которая, бывало, залетает в погожий день высоко-высоко, увлекшись охотой на насекомых. Но на этот раз это были не ласточки. Это могли быть и «мясорубки» [18] , и не менее страшные русские пикирующие бомбардировщики. Ровный зловещий гул накатывал с неба, смешиваясь с лязгающим грохотом. Отто сразу распознал причину этого грохота и белых облачков в небе.
18
Так в вермахте прозвали русские штурмовики «Ил-2».
Вели огонь зенитные орудия. Их расчеты находились в глубине линии обороны, на этой стороне канала, между берегом и окраинными домами. Судя по оглушительным раскатам канонады, это могли быть «Флаки».
Впереди, там, куда в запрудившем улицу столпотворении пробирался «Ханомаг», завыла сирена воздушной тревоги. Она будто всколыхнула волну, которая привела в движение людские массы. Тем временем рокот моторов становился все явственнее, тембр этого адского хора – все ниже.
Отто не смотрел в небо в тот момент, когда вражеская машина, будто упав с самой высокой небесной высоты, прошла над кварталом. Только неясная гигантская тень, как затмение, промелькнула по головам и стенам домов.
XXVIII
Земля вздрогнула, потом еще раз. Потом промежутки между взрывами исчезли. Небо наполнилось страшным ревом. Грохот зениток, взрывов авиабомб слился в один сплошной, непрерывно длящийся звуковой кошмар.
Из-за стен и крыш домов русских бомбардировщиков не было видно, было только слышно стремительно нарастающее завывание пикирующих крылатых машин. Они, как хищные птицы, с бешеной скоростью сваливались с заоблачной высоты на город.
Судя по силе взрывов и по тому, что из пике вражеские самолеты выходили как раз над улицей, по которой двигался
Когда еще две машины, одна за другой, пронеслись низко над крышами домов, позади, в самом начале улицы, у моста, вырос огромный земляной куст. Взрывная волна со страшной силой выплеснулась в створ улицы, потянув за собой тучи пылевой взвеси, гари и дыма.
Отто почувствовал, как в спину дохнуло прогорклой, горячей вонью. Тут же следом еще один мощнейший взрыв возник на том месте, где стоял угловой двухэтажный дом с кирпично-красной, высоко поднятой крышей. В мгновение здание обрушилось, превратившись в груду щебня и битого кирпича, перегородившего мостовую.
Начало квартала погрузилось в непроглядную, буро-серую муть. На запруженной войсками мостовой началась настоящая паника. Водители судорожно попытались ускорить движение, чтобы уйти как можно дальше от сектора, который нещадно бомбили русские. Это привело к обратному. Медленное, но мало-мальски организованное продвижение вмиг нарушилось, превратившись в нескончаемую череду заторов.
Солдаты оставляли кабины грузовиков, выскакивали из подвод, разбегались по подворотням, заскакивали в двери домов в поисках подвала или другого мало-мальски надежного укрытия.
Единственным желанием каждого было быстрее покинуть открытое пространство, уйти с мостовой, спрятаться, бежать…
XXIX
«Ханомаг» еле-еле прополз еще метров пять и остановился, безнадежно упершись в хвост грузовика «Опель-блиц», закрытого брезентовым тентом.
Гауптвахмистр пружинисто спрыгнул со штурмового мостика бронетранспортера на мостовую. Хаген удивленно посмотрел на Пфлюгера. Неужели и «шписс» тоже поддался панике? Но нет, на изборожденном морщинами лице гауптвахмистра застыло выражение непоколебимой уверенности в своих действиях. Герр Пфлюгер оправил свою шинель и портупею.
– Обергефрайтер Венк! – крикнул он. – Мы с Хагеном и Клоберданцем постраемся отыскать госпиталь. Мы обязательно вернемся к вам.
Командир бронетранспортера только молча кивал каской в ответ. Еще несколько минут назад его «Ханомаг» проходил через эту заставу – своеобразные ворота в город. А теперь там все было погружено в хаос, смерть и разрушение.
А что Венку оставалось делать? Или трусливо, безоглядно бежать и быть настигнутым следующей авиабомбой русских или очередью авиационной пушки, выпущенной одной из «мясорубок», проходивших на бреющем полете над самыми крышами. Или ждать своей участи здесь, запертым посреди улицы, которую нещадно бомбят вражеские самолеты, вместе со своим экипажем и десятком беспомощных раненых в кузове.
Таким он и запомнился Хагену: боязливо вжимающим кивающую голову в плечи и то и дело оглядывающимся назад.
– Скорее, солдаты! Нельзя мешкать! – несколько картинно и старомодно скомандовал гауптвахмистр, делая рукой приказывающую отмашку Хагену и панцергренадеру.
XXX
Хаген вслед за Клоберданцем спрыгнул на брусчатку и чуть не упал, едва устояв на ногах. Они одеревенели и ни за что не желали слушаться. Отто с трудом сделал шаг, потом еще один, пытаясь размять непослушные конечности. Его тут же бесцеремонно толкнул бежавший напролом солдат со знаками отличия стрелка. Отто даже не успел возмутиться, только выхватив взглядом застывшую на лице солдата гримасу ужаса.