Штундист Павел Руденко
Шрифт:
задний угол.
Повернувшись направо, он вдруг заметил, как к нему пробиралась сквозь напиравшую
толпу Галя, бледная, с решительным, как будто суровым лицом, – точь-в-точь какою он видел ее
во сне.
– Павел! – прошептала она, когда они очутились близко. – Возьми и меня с собой. Куда ты,
туда и я! Возьмешь?
Вместо ответа Павел взял ее за обе руки и поднял кверху полные слез благодарные глаза,
шепча что-то губами.
Глава XXIV
То,
дымок, поднимавшийся из избы старика Шилы. Если б он показался ранним утром, то его
можно было бы принять в первую минуту за дым от наваленных в печку сырых дров. Но к
обедне все печи давно были вытоплены и прикрыты, пуская из труб лишь прозрачную струю
горячего воздуха. Да и не таковский был мужик Охрим Шило, чтобы топить сырыми дровами.
Поэтому церковный сторож Семен, прозванный за свою долговязую фигуру и глубокомыслие
аистом, очень удивился, заметив первым синий, понемногу растущий столб дыма над избой
Шилы. Он стоял на паперти в ожидании выхода господ, которых его обязанностью было
подсаживать в экипаж. Задумчиво направился он в церковь, как вдруг он вспомнил, что только
что ясно видел на синем фоне неба обе трубы Шилиной избы и что дым шел не оттуда.
Он проворно сбежал с паперти и отошел несколько шагов, чтобы лучше рассмотреть. Так и
есть. Дым валил не из трубы, а прямо из крыши одной из служб, расположенных позади избы.
Никаких сомнений не могло быть больше. Но, как человек, привыкший блюсти благолепие
храма, Семен не поднял тревоги, а пошел разыскивать старика Шилу, которому и сообщил
вполголоса, нагнувшись к его уху, что у него пожар.
Старик вскрикнул и бросился вон из церкви. За ним из любопытства вышло еще несколько
человек мужчин и женщин. На паперти раздались крик и стоны: пожар в деревне никогда не
ограничивается одной избой. Народ повалил валом из церкви и бросился бежать на пожар.
Деревня Книши тянулась тупым углом вдоль берега реки, делясь на две почти равные
половины церковью, которая стояла почти у самой верхушки излучины.
Пожар начался в амбаре Охрима, стоявшем в глубине двора, шагах в тридцати от избы, где в
ту пору не было ни души. Все от мала до велика ушли в церковь. Дед Спиридон, его сосед,
потерявший счет годам, уверял, что он видел, как оттуда выбежал юродивый Авдюшка. Но по
старости он не мог припомнить, было ли это до того, как у Шила вспыхнул амбар, или после. Во
всяком случае, поджог был тут несомненно, и это никого не удивило, так как у Шила было
много врагов. Бегущая толпа видела издали, как густой дым валил из крыши сарая,
темной соломы, которая еще оставалась целою, и быстрыми, погоняющими друг друга клубами
несся гигантскою колонною вверх. Потом вдруг дым прекратился, воздух очистился, точно
пожар лукаво притих, и в это самое мгновение солома провалилась, и коротенький желтый сноп
пламени выскочил наружу. Народ подбегал уже к дому. Крик отчаяния раздался в толпе.
Маленький огненный сноп, точно понатужившись, вдруг поднялся громадным огненным
языком к самому небу и, не найдя добычи, изогнулся и лизнул крышу, которая вдруг запылала
разом. Изнутри сарая раздавались рев и мычание обезумевшей скотины.
Старик Шило бросился к воротам, стараясь отодвинуть засов. Но от волнения руки его
дрожали, и засов не поддавался. Валериан подбежал к нему с подобранным на дворе поленом и
одним ударом вышиб клин. Ворота распахнулись и оттуда, в клубах синего дыма, шарахнулись
овцы, сбивши с ног его и самого хозяина. Народ бросился в сарай, где металась привязанная к
яслям крупная скотина. Крыша во многих местах уже продырявилась, и мелкие соломенные
искры сыпались сверху. Накинувши свитки на голову, несколько парней, в том числе и Павел,
стали отвязывать недоуздки. Но обезумевшая скотина упиралась, ревела и, дрожа всем телом,
боялась покинуть знакомые места. Только когда сам Шило, поднявшись с земли, вошёл в сарай,
скотину кое-как удалось вытащить. Связав недоуздки, Шило передал их Панасу, который вывел
скотину во двор и так и стоял с одурелым лицом, смотря на пожар, истреблявший отцово
имущество. Пара коней вырвалась у него из рук и забегала по двору.
– Чего стоишь? – крикнул ему Павел. – Угони скотину в поле. Того и гляди народ
перетопчет.
Панас машинально повиновался и погнал скотину вон к лесу, куда не мог достичь огонь.
Двор очистился.
Валериан с несколькими мужиками взлез между тем на крышу избы, которой огонь еще не
коснулся. Он надеялся спасти избу. Снизу им подали вилы, грабли, топоры, и они быстро стали
снимать солому, сваливая ее на южную сторону, за стенку, укрытую от огня. Между тем народ
вместе с хозяином, который успел прийти в себя, выносил из избы иконы в серебряных оправах,
сундуки и всякую ценную рухлядь.
– Иконы берите! Берите иконы! – раздалось несколько голосов.
Два мужика взяли прислоненные к сундуку иконы и стали посреди двора лицом к огню.
Желтое зарево осветило их лица, сверкая на серебре икон и на темных ликах святых. Но избу
спасти было невозможно. Крыша сарая превратилась в один пылающий костер. Поднятая при