Штурм Рейхстага
Шрифт:
Красноярск… Москвичи и вообще жители центральной России привыкли с детства любить Волгу. А сейчас перед нами Енисей. Он у Красноярска раза в два шире Волги у Куйбышева. Темная вода под мостом пенится, и кажется, что ей тесно в каменистых берегах реки.
Еще величественнее мне показался Амур. До армии я никогда не видел моря. Разлив этой реки у Хабаровска — настоящий морской простор.
Наконец красавец Владивосток. Чистые, словно умытые улицы, бескозырки матросов, запах моря и рыбы, в бухте корабли. Владимир Ильич Ленин когда-то сказал: «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский!».
Не буду говорить, куда нас повезли из Владивостока. Скажу одно, что недалеко оказалось озеро Хасан. Края здешние на редкость красивы и исключительно богаты. Зимой в этих местах немного холоднее, чем в Крыму, а летом Приморье смело может поспорить с любым южным районом страны. Растет тут все, даже виноград.
Начались напряженные солдатские будни. Нас учили строю, знакомили с другими армейскими порядками, потом выдали оружие.
Большинство юношей с самого раннего возраста мечтают стать летчиками или танкистами, моряками или артиллеристами, саперами. Никто не думает о воинской профессии пехотинца. Лично я тоже пережил нечто подобное. Лет с тринадцати меня увлекало небо. Поэтому, когда в райвоенкомате мне сказали, что я зачислен в пехоту, сердце тоскливо сжалось. Разочарованы были и родные.
И только один Сергей Васильевич Пешехонов тогда дружески сказал:
— Пехота, Костя, — царица полей. В ней служба самая трудная, однако победу в бою закрепляет она. Без пехоты не надо ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Поверь мне. Я пехотинцем был всю мировую войну. Тебе, пехотинцу, будут подчиняться все.
И потом я в этом сам убедился. А сейчас надо было учиться.
Время было напряженное. В Германии у власти стояли фашисты. На Дальнем Востоке нашим соседом была самурайская Япония. И Германия, и Япония угрожали Союзу войной.
Учеба пехотинца — непрерывный труд. Чтобы хорошо научиться стрелять из винтовки, надо ежедневно тренироваться. Тренировать глаз, тренировать руки, пальцы. И, конечно, идеально смотреть за оружием. Чтобы не уставать в походах, уметь маскироваться, уметь ползком преодолеть большое пространство, уметь, быстро вырыть окоп, опять нужна неустанная тренировка.
Я учился, что называется, на совесть.
Военное дело увлекало меня. Очень хорошо помню первую ночь в карауле. Я стоял на посту у склада с боеприпасами. Склад был расположен на берегу небольшого озера. Часа в два утра я увидел в воде какой-то темный предмет. До боли в глазах напряг зрение, и мне показалось, что это плывет человек. Крикнул:
— Стой!
Темный предмет продолжал плыть к берегу. «Это диверсант!» — мелькнуло в голове. Дал предупредительный выстрел, потом четыре пули одну за другой послал в плывущего.
Мои выстрелы послужили сигналом тревоги. На пост прибежали начальник караула, разводящий, караульные. И каково же было удивление всех, когда темным предметом оказалось обыкновенное бревно. Товарищи от души смеялись. Я был смущен.
Утром в нашу казарму пришел командир полка, построил роту и сказал:
— Ночью на посту номер три произошло происшествие. Рядовой Самсонов увидел в воде предмет, который принял за диверсанта. Сделав предупредительный выстрел, Самсонов
Я, стоя на посту, о благодарности, конечно, не думал. Я знал, что мне доверено беречь покой моей страны, знал, что у родины есть недруги и враги, и был начеку. А когда показался этот темный предмет, сделал то, что должен был сделать на моем месте каждый. Выстрелы мои, правда, оказались очень меткими. Но это не было неожиданностью, ни для меня, ни для товарищей. Недаром я учился в стрелковом кружке Осоавиахима, недаром чуть ли не каждую свободную минуту тратил на тренировку с учебной винтовкой, на изучение баллистики.
Всякий упорный труд приносит свои плоды. Вспоминается, например, такой случай. Наша рота вышла в поле на тактические учения. Один взвод был условно поставлен в оборону, два взвода вели наступление. Однако наступающая сторона не может сделать ни одного шага вперед без разведки. Надо было узнать, где «противник» расположил свои огневые точки, в каком порядке построены им окопы и ходы сообщения, какова его бдительность. Командир роты послал на разведку группу бойцов во главе с младшим командиром Анисимовым. Анисимову нужен был помощник, и его выбор пал на меня.
Анисимов сказал:
— Мы с вами хотя и на учении, но будем действовать, как на войне. Прошу делать все то, что буду делать я, и внимательно слушать мои команды.
Теневой стороной сопки Анисимов провел нас к оврагу. По дну его проходила тропинка. Я и другие товарищи пошли по ней. Младший командир остановил нас.
Тропа наверняка «минирована», а может быть, что и находится под наблюдением «противника».
И мы пошли по зарослям дикого винограда. Колючий кустарник больно цеплялся за руки, царапал лицо. Открытые места разведчики преодолевали ползком. Пот разъедал спину, мокрыми стали гимнастерки. Оружие казалось в два раза тяжелее обычного. Кто-то захотел закурить. Анисимов категорически запретил.
— На боевом задании не курят.
И вдруг впереди оказалась вода. Целое озеро мутной дождевой воды.
— За мной! — тихо, но властно скомандовал Анисимов.
Я вошел в воду за командиром. В иных местах вода доходила до груди.
Мокрые, оборванные и усталые, мы повалились на траву, а наш командир поднялся наверх. Прошло несколько минут. Анисимов махнул рукой — ко мне!
— Смотрите, Самсонов! — шепнул командир, и я чуть не воскликнул от удивления. Перед нами лежал обратный скат сопки. Здесь и там на нем работали солдаты «противника».
Часа через два с полным планом обороны разведчики возвращались назад. Анисимов и тут остался верен своему завету «действовать, как на войне». Он не повел нас прежним путем.
— «Противник» мог обнаружить наши следы и устроить засаду, — объяснил командир.
Обратный путь был еще более труден и сложен. Мы карабкались по камням, переползали поле по-пластунски, по тонкому бревнышку перешли через горную речку.
Вечером наши силы атаковали «противника» и «малой кровью» добились победы.