Штурм
Шрифт:
Вскоре в одну из частей 33-й гвардейской стрелковой дивизии словаки прислали парламентеров.
К приезду нашего офицера батальон уже сложил оружие.
На земле лежали австрийские штуцеры времен Франца-Иосифа. Вот какими допотопными винтовками снабжало гитлеровское командование своих партнеров. Сбросив каски и ранцы, словаки вздохнули с облегчением: кончилась позорная, ненавистная служба фашистам. Завидя наших бойцов, они радостно заулыбались. Чувствовалось, что исполнилась их заветная мечта.
Читатель помнит, что
Как появились здесь немецкие колонии? Когда?
Необходимо сказать об этом несколько слов, потому что после выхода первого издания книги многие товарищи задавали мне такие вопросы в письмах и на читательских конференциях.
В восемнадцатом веке, после присоединения Крыма к России, Екатерина II договорилась с прусским королем Фридрихом II о переселении «охочих» его подданных на Украину. Слава о свободных, богатых землях и «молочных» реках севернее Крыма давно уже доходила до Пруссии. Еще после Азовского похода немецкие офицеры, служившие у Петра I, возвратившись к себе на родину, рассказывали о пустующих степях на юге необъятного Российского государства.
Однако поначалу иноземцы не решались селиться здесь. Запорожская вольница причиняла много беспокойства первым колонистам, которые старательно распахивали плодородную целину, покрытую серебристым ковылем. И вот когда Екатерина II окончательно расправилась с запорожским казачеством, приток колонистов из Германии усилился. Они приезжали сюда со своим скотом и инвентарем, обосновывались отдельными колониями. Чужеземцы жили замкнуто, редко и мало общались с украинцами.
В дни гражданской войны мне пришлось около месяца прожить в одной немецкой колонии. Хозяин дома считался середняком. Его каменный дом был просторен, благоустроен. В гостиной висела старинная картина. Художник ярко изобразил путь колонистов на новые земли. Пара коней, они с трудом тащат по грязи большую крытую повозку с высокими колесами. По бокам — семейство колониста. Старый, но еще крепкий немей шагает рядом с лошадьми. Лицо его дышит уверенностью в завтрашнем дне и алчностью в предвкушении будущих богатых даров земли. Другое дело — женщины: они понуро плетутся сзади, лица их не выражают ничего, кроме усталости. Только старуха, подгоняя теленка, с глубокой скорбью во взгляде обернулась назад, может быть вспоминая далекую родину.
Прошло много лет. Очистительным шквалом пронесся по стране Великий Октябрь. Бедняки, а позднее и середняки-колонисты включились в борьбу за укрепление Советской власти. Мы встречали их в красногвардейских отрядах и полках новой армии. Я хорошо помню отважного командира 2-го кавалерийского полка Отдельной Интернациональной бригады Вольдемара Шпадэ, награжденного орденом Красного Знамени. Немец Шпадэ был одним из колонистов Таврии. Два эскадрона 2-го полка также целиком состояли из его земляков-немцев.
Отгремела гражданская война. Люди взялись за мирный труд. Новая жизнь властно вторгалась и в дома немецких колонистов. Молодежь вступала в комсомол.
Но вот кованый сапог гитлеровских оккупантов ступил на украинскую землю. Большая часть
В 1943 году под ударами нашей армии громада вражеских полчищ покатилась на запад. Вместе с ними покинули родные дома и те немногие колонисты, которые жили тут в годы оккупации. Перед отступлением их запугивали геббельсовские пропагандисты, распространяя грязную ложь о якобы поголовном истреблении немцев советскими войсками.
Обжитые старинные поселения теперь напоминали заброшенные гнезда. В Тигервейде, южнее Большого Токмака, мы не встретили ни одной живой души.
На окраине, около каменного дома, шумел густой сад. Мы зашли туда. Вокруг — та же пустота, лишь беззаботный щебет птиц напоминал о чем-то живом в этом безмолвном царстве.
И вдруг я невольно вздрогнул и остановился. В кустах что-то зашевелилось, из зарослей малины на меня смотрели злые, испуганные глаза. На пне сидела старуха в черном платье, сгорбленная, с пергаментным лицом.
— Что ты здесь делаешь, бабуся? — спросил я, оправившись от испуга.
— Ну, стреляйт скорей! Отшего вы не стреляйт? — прошипела седая женщина.
Я подошел, успокоил ее. Разговорились.
Оказывается, фашисты перед бегством заверили ее, что советские солдаты расстреливают всех колонистов. Старушка поверила их брехне и решила умереть дома. С самого утра сидела у могилы матери и ждала, когда придут убивать ее. Каково же было потом ее удивление, когда появились наши веселые радистки, приласкали старую женщину и накормили. Вздыхая и улыбаясь, она занялась хлопотами по хозяйству, старалась отблагодарить приветливых девушек в солдатских гимнастерках.
В старой колонии опять начиналась новая жизнь.
Молочная, Донбасс, Днепр — памятные этапы больших сражений 1943 года. Советские войска одерживали одну победу за другой. Этого не могли тогда отрицать и гитлеровские генералы. Правда, теперь они рассуждают иначе.
Сейчас недобитые фашистские вояки, как хамелеоны, перекрашиваются под влиянием новой обстановки. Подбадривая западногерманских реваншистов, они пытаются оправдаться, свалить с больной головы на здоровую, выдать черное за белое. Особенно усердствует Э. Манштейн, командовавший немецкими войсками на юге, с которыми 2-й гвардейской армии пришлось сражаться от Волги до Днепра. В книге «Утерянные победы» Манштейн пространно повествует о том, как «блестяще» была решена труднейшая задача «отвода» немецких войск за Днепр.
«Каким исключительно техническим достижением был этот отступательный маневр, — утверждает фальсификатор истории, — могут проиллюстрировать несколько цифр. Мы должны были переправить только около 200000 раненых. Общее число железнодорожных составов, которые перевозили военное и эвакуированное имущество, составляло около 2500. Количество присоединившихся к нам гражданских лиц составило, вероятно, несколько сот тысяч человек. Этот отход был произведен за сравнительно короткий промежуток времени и, если учесть очень ограниченное количество переправ через Днепр, в особо трудных условиях. Вопреки прежним представлениям, этот отход доказал, что подобные операции могут быть осуществлены и за короткий промежуток времени».