Штурмовой удар
Шрифт:
Егор перевел дух.
Как это случилось?
Мы вылетели звеном, он ведущий. Надо было ударить по окрестностям Саланга, там вели бой десантники, блокировавшие моджахедов. Мы снизились, зашли на цель, отстрелялись. А на выходе из атаки «духи» запустили сразу две ракеты. Одна из них взорвалась возле ловушки, но вторая пошла за его самолетом. Там вокруг скалы, и у него не было пространства для маневра. Да еще и на выходе из пикирования — высоты нет, скорости нет. Самолет загорелся. Наш «дядя Миша» потянул вверх, успел выйти из зоны обстрела,
Вот как… А где он сейчас?
В Москве, в Центральном госпитале. Говорил перед отправкой, что все равно будет летать.
Ничего он мужик крепкий — выздоровеет. А, зная его характер, можно сказать, что летать он будет. Слава Богу, что жив остался, — сказал Егор. — Давайте выпьем за его здоровье.
Все собравшиеся сделали по глотку водки.
Это и тебя касается, — Сказал Фельдшер. — Тоже с того света вытащили.
А… — отмахнулся Егор. — Что со мной станется? Серега, расскажи, что там вообще? Что говорят? Что будем делать?
А что делать? Воевать… — пожал плечами ведомый.
Егор выздоравливал, принимал процедуры, играл в карты и шахматы с соседями по палате. Периодически надоедал врачам просьбами выписать его из госпиталя и направить в родную часть. Словом, вел себя как обычный выздоравливающий раненый. Но с некоторых пор одна мысль не давала ему покоя: сможет ли он вновь летать. Особенно его переживания усилились после того, как он узнал о ранении майора Семенова.
Однажды в беседе с Серегой Ивахненко он коснулся этой проблемы.
Послушай, Серега, ты мне друг? — спросил Егор, когда они сидели на лавочке во дворе госпиталя.
А что случилось? — вопросом на вопрос ответил Фельдшер.
Понимаешь, ты мне как профессионал скажи, я летать буду? — он выжидающе посмотрел на Сергея.
Ну, я не знаю, — он пожал плечами. — Швы тебе уже сняли, через неделю уже должны выписать. Конечно, могли бы и раньше, но, учитывая твои травмы… Я видел твою историю болезни рентгеновские снимки — там все в порядке. Доктора, который тебя оперировал, я тоже знаю, он отличный хирург и спасал гораздо более тяжелых, чем ты пациентов. Все должно быть нормально.
Точно? — беспокойно спросил Егор.
Должно быть так. Кроме того, скажу тебе по секрету, и только потому, что ты мой друг: к нам скоро прилетает из Союза медицинская комиссия.
Что?! — не поверил летчик.
Не ори ты так. Приезжают академики из Москвы и Ленинграда, из ВМА.[1] И они будут тут работать. А пройти такую комиссию легче, чем в Москве, хотя и тут это сделать будет довольно сложно. Но ты ведь все равно добьешься права летать? — хитро прищурился друг.
А что есть возможность не пройти комиссию?
Нет. На тебе ведь все заживает, как на собаке.
Спасибо, утешил.
А назавтра Егора ждал бо-ольшой
После утреннего обхода летчик лежал на своей койке и перечитывал мемуары Покрышкина, которые достал по его просьбе Серега Ивахненко. Сначала в палату с хитрым выражением лица проскользнула Наташа. В руках у нее почему-то был букет алых гвоздик.
Наташа? — Егор приподнялся на кровати и отложил книгу.
Т-с-с… — она приложила палец к губам.
Вслед за ней в палату вошли офицеры, и у Егора и всех остальных зарябило в глазах от обилия звезд на погонах мундиров. Летчик вскочил, вытянулся по стойке «смирно». Книга упала под ноги.
Товарищ генерал, старший лейтенант Савицкий!..
Вольно, лейтенант, присядьте, — Командующий ВВС 40-й Армии поднял с пола упавшую книгу. — «Небо войны»… Хорошая книга, лучшая, я бы сказал. Но собрались мы здесь не для того, чтобы обсуждать мемуарную литературу.
Егор каким-то шестым, или десятым чувством уловил — сейчас произойдет что-то важное.
Старший лейтенант Савицкий, за мужество, героизм при исполнении интернационального долга Вам присвоено высокое звание Героя Советского Союза с награждением медалью Золотая Звезда и Орденом Ленина.
Егор снова вскочил, не веря своим ушам. Голова у него пошла кругом. Герой, ему… Такое высокое звание… Летчик растерялся, но потом он все-таки взял себя в руки.
Служу Советскому Союзу! — отчеканил он, вытянувшись в струнку.
Генерал, между тем взял из рук адъютанта маленькую красную коробочку, раскрыл ее и, достав Золотую Звезду Героя аккуратно прикрепил прямо к больничной пижаме. Потом на груди у Егора засияла высшая награда страны — Орден Ленина.
Поздравляю, Вас, товарищ старший лейтенант. Носите эти высокие награды с честью.
Служу Советскому Союзу! — еще раз отрапортовал Егор. Чувства, охватившие его, было трудно передать.
Он даже и представить себе такого не мог. Это все было нереальным. Наташа шагнула к Егору и, смущенно поцеловав его в щеку, вручила букет гвоздик.
Поздравляю, — в глубине ее прекрасных глаз сияли озорные искорки.
А вот это правильно, — с улыбкой одобрил генерал. — Хочу сказать, что все летчики Вашего звена представлены к наградам. Равно как и врачи, и вертолетчики, которые принимали участие в этой операции.
Егор посмотрел на Наташу, на ее груди блестел новенький Орден Красного Знамени. Девушка вновь улыбнулась.
Гуляли они крепко, да так, что дым стоял коромыслом.
А еще через неделю пришел «момент истины», которого Егор очень ждал и опасался одновременно. Прибыла врачебная комиссия из крупнейших военно-медицинских учреждений Союза. Не просто врачи, а профессура, небожители. На медкомиссию он шел, как на эшафот, но все его страхи оказались напрасными. Все тесты он прошел уверенно и быстро и был признан годным без ограничения для полетов на любом типе самолетов. Может потому, что в комиссии была Наташа, и он постоянно ощущал ее безмолвную поддержку.