Шумерские ночи. Том 3
Шрифт:
— Аааааа!.. — закричал юноша, когда на руке сомкнулись страшные челюсти.
Маг швырнул в лахаму сноп молний, и того пробило судорогой. Пасть разверзлась на мгновение, в которое Лугальбанда перехватил и вонзил меч в нёбо твари, не давая сомкнуть челюсти. В тот же момент лахама снова хлестнул хвостом… хвостами, и снова уронил грязно ругающегося мага в воду.
— Чрево Тиамаблрп!..
Маг снова вынырнул — в полном бешенстве. Его лицо аж почернело от злости. Еще какое-то заклинание!.. удар мечом!.. и лахама наконец затих. Обливаясь кровью, держась за погрызенную
Лахама оказался ужасен и прекрасен одновременно. Словно огромная длинная рыба с тремя хвостами и двумя мощными когтистыми лапами, но голова драконья и с длинной шеей. Вдоль спины тянулась жесткая грива, и Лугальбанда уже вообразил, как сделает из нее бахрому для колесницы.
Он подошел, чтобы срубить уродливую башку. Вот здесь шея тоньше всего, здесь он перережет ее одним ударом…
— Не спеши меня убивать, — вдруг донесся голос из пасти. — Послушай меня, о прекрасный юноша. Мы можем договориться.
— Оно разговаривает!.. — аж отпрыгнул Лугальбанда.
— Правда? — удивился и Креол. — Надо же.
— Я дух этой реки, — сказал лахама, чуть повернув окровавленную башку. — Конечно, я могу говорить.
— Чрево Тиамат, — покачал головой Креол. — Не знал, что лахама разумны.
— Пощадите меня, отпустите меня обратно в реку, — попросил рыбодракон, скребя когтями песок. — За это я… хотя я не буду обещать вам сокровищ, у меня нет ничего, кроме речного жемчуга. Никаких кладов… даже снизки медных сиклей никто в реку не ронял. Просто знайте, что если убьете меня, то этот приток Тигра пересохнет. Может, не сразу, не в ближайшие дни, но он иссякнет.
У царевича опустились руки. Убивать кого-то говорящего, да еще, оказывается, местное божество, пусть и речное… Он тяжко вздохнул, глядя на занимающуюся зарю. Целую ночь он бился с чудищем, а теперь что же?..
— Я отпущу тебя, — убитым голосом сказал он.
— Что?.. — моргнул Креол. — Опять?.. Это лахама — знаешь, сколько стоят его шкура и зубы?
— Но он ничего дурного не сделал, я просто думал, что он… зверь. Дикий и бессловесный. А тут еще и река… это приток Тигра, абгаль! Он протекает по нашим землям! Я не могу лишить кого-то воды… и рыбы.
— Ты мудр, юноша, — одобрительно сказал лахама. — Скажи, может, я могу чем-то тебе помочь?
— Я хотел доказать отцу, что могу быть героем, — уныло ответил царевич. — Как славные герои прошлого. Победить чудовище. Но до тебя мне уже пришлось пощадить мантикору с детенышами, а теперь и тебя… и что мне делать?
— Есть и другие чудовища, — задумчиво сказал лахама. — Но знаешь, в твоей истории есть философский подтекст. Мораль, которую ты должен был вынести. Худшее чудовище — то, что живет в тебе самом, и именно его надо прежде всего победить.
Лугальбанда уставился на речное чудище
— Тебе на воздухе дышать трудно, что ли? Что за чушь ты несешь?
— Хорошо-хорошо, — изогнул окровавленную шею речной дух. — В этих краях есть чудовища, которых ты можешь забить, не боясь прослыть мерзавцем. Вот в лесах, скажем, водятся царь-кабаны — они ничем не отличаются от обычных, но много сильнее меня. Один удар клыка или копыта царь-кабана — и ты мертвец, о юноша.
— Они правда такие есть? — изумился Лугальбанда. — Я всегда думал, что это побасёнка.
— Нет, они есть, — ответил ему Креол. — Но их трудно искать. Они абсолютно неотличимы от простых кабанов — придется перебить их целую кучу, пока наткнешься на царя. Никакой магии, чтобы тут помочь, я не знаю.
— И шкура у них тоже ничем не отличается от просто кабаньей? — наморщил нос Лугальбанда.
— Понял тебя, — усмехнулся лахама. — Кажется, знаю, что порадует твою душу. В лесах у самого истока моей реки живет редехор. Дикий родич дэвов, злой и кровожадный. Он страшно силен, изрыгает пламя и ест людей, но если убить его и самому съесть его сердце — обретешь силу редехора.
— Он тебе насолил чем-то, что ли? — хмыкнул Креол.
— Ничем. Просто я хочу услужить вам, раз уж вы меня пощадите. А редехора мне не жаль, его аппетит слишком велик, он уже извел всю дичь в лесах, а река обеднела рыбой.
— Ну что скажешь? — спросил Креол. — Тебе решать, царевич, это твой подвиг. Отпустишь речного дракона?
Лугальбанда вздохнул. Жаль терять такую добычу. Большим трудом она досталась и много славы могла бы принести. Да еще и выкупа никакого за себя не даст.
Вот было бы славно, коли лахама за свою жизнь три желания бы ему исполнил!.. да только не исполнит, видимо.
— Подданные Шумера — это все, кто говорит и приносит пользу, — произнес царевич, постаравшись выглядеть повнушительней. — Посему…
— Посему немым, царедворцам и Менгске пора сгинуть, — закончил Креол. — Толкай давай.
Они разрезали сети и помогли лахаме вернуться в воду. Извиваясь по-змеиному, тот ушел под волны, высунул драконью голову и сказал:
— Предупрежу еще, что редехор очень велик и опасен. Будьте с ним осторожны.
— Конечно, велик, раз всю дичь пожрал, — пробурчал Креол. — Ну что, прекрасный юноша, третья попытка? Она, как говорит один мой друг, над всеми главная.
Лугальбанда только вздохнул. Возвращаться домой побитым псом ему, конечно, не хотелось.
— Пошли за головой редехора, — закручинился он.
Снова они отправились на восток. Туда, откуда недавно вернулись, в земли Аратты. В ее дикие леса, в которых прежде почти и не задержались.
Через два дня их догнала колесница, которой управлял Хубаксис. Даже такой маленький джинн — все-таки джинн, и держать поводья сил у него хватало, а если онагры не слушались, Хубаксис подгонял их ифритовым пламенем. Креол проверил, на месте ли алмазы, заставил Хубаксиса выплюнуть те, что он спрятал за щеками, и маг с царевичем продолжили свой поход.