Схватка с чудовищами

Карчевский Юрий Владимирович

— А говорят, они за народ! Господи, избавь нас от таких радетелей! Что теперь будет с нами, сиротами?..

К женщине прижалась девочка. В ее глазах, отражавших тусклый свет керосиновой лампы, был испуг. Склонив голову, над убитым отцом стоял Григорий. Готовый разреветься, юноша кусал губы, по-мужски старался крепиться, сжимал кулаки.

— Не плачь, мама, папу этим не воскресишь. Лейтенант Буслаев говорил, что им недолго осталось зверствовать. Но и я так сидеть не стану. Я отомщу за отца!

Во дворе вдруг возник переполох. Буйным пламенем вспыхнул птичник.

Носились, кудахча, перепуганные куры. Неистово визжал поросенок. Упершись лапами в калитку, вслед убегающим бандитам, надрываясь, лаяла лохматая дворняжка.

Увидев бушующее пламя, из дома с ведром воды выскочил Григорий. Сбежались встревоженные жители ближайших лачуг и землянок, бросились тушить пожар. Но еще долго на весь провинциальный городок Поставы стояло переворачивающее душу рыдание внезапно овдовевшей молодой женщины.

Небольшое двухэтажное с деревянным верхом здание отделения милиции носило на себе множество следов недавних боев. В кабинете Буслаева зияла дыра в стене, заколочена была половина окна, выходящего на городскую улицу.

Невредим был лишь кабинет Ивана Лиханова, расположенный на втором этаже. Сейчас здесь происходил допрос задержанного. На подоконнике сидел Буслаев. На табуретке — заросший щетиной мужчина, называвший себя Архаровым. Буслаеву не было и двадцати пяти. Архарову — чуть больше тридцати лет. Делая вид, что его ничто не тревожит, он уставился в потолок. На самом деле, человек этот узнал Буслаева и был обеспокоен тем, как бы тот не опознал его. Но еще больше хотел знать, какими материалами на него располагает лейтенант, известна ли его настоящая фамилия, какая участь ждет его впереди. И уже, в зависимости от этого, он мог бы строить свое поведение на допросе.

Буслаев пристально вглядывался в лицо задержанного осодмильцами, стремясь понять психологию этого человека, проникнуть в его мысли, для чего и вопросы ставил соответственно, и внимательно выслушивал ответы на них. В какой-то момент ему показалось, что где-то его встречал. Но где? Когда?

— Архаров… Предположим, я вам поверил на слово, произнес он. — Но в таком случае…

— На любые другие вопросы я отвечать отказываюсь! — решительно заявил допрашиваемый.

— Ну, что же… Нетрудно ведь и проверить.

— Будете пытать? — перекосилось лицо Архарова.

— Отвечать не желаете, а вопросы задавать можете. Нелогично как-то получается… Да нет, пытать не стану. Пытки не мой метод. И знаете почему?

— Боитесь, что за меня могут отомстить те, кто на свободе?

— Да нет. Риск — моя профессия… Просто рукоприкладство было бы унизительно для нас обоих… Лучше скажите честно: за какую идею вы решили положить свою голову, сражаясь на стороне бандитов?

— Идею… Я подался в лес, чтобы избежать мобилизации в Красную Армию. Клянусь, это правда! — Архаров перекрестился. — А к Краковскому примкнул… Так там все такие, как я. Дезертиры. Ну и, если хотите, мне близки его идеи и то, к чему он стремится.

— Чтобы устрашать население и грабить его, Краковский прибегает к террору, а он всегда

безыдеен.

— Террор… Это Сталин, а не Гитлер и не Краковский принес российскому народу страдания, а стране — опустошение.

Буслаева такое сравнение обожгло. Он помнил предвоенные годы, помнил судебные процессы, происходившие над видными деятелями партии и государства. Ходили разговоры и о массовых арестах рядовых граждан. Но причем здесь Сталин? Берия уверял, что все это — враги народа. Они были и в органах НКВД, но тогда же от них и избавились.

— Вы неплохой пропагандист, Архаров. Чувствуется школа Геббельса.

— Чего вы от меня добиваетесь? Чтобы я взял вину других на себя? Не добьетесь этого. Каждый сам за себя в ответе перед собой, перед Господом нашим.

— Идеалист…

«Но где же я мог встречаться с этим человеком? Или он кого-то мне напоминает? И голос знаком, и глаза…» — не выходило из головы Буслаева.

— Я могу просить о пощаде и надеяться на нее? — неожиданно спросил бандит.

— Сколько на вашей совести загубленных человеческих жизней? — повысил голос лейтенант. — Только правду скажите. От этого будет зависеть ваша судьба. От правды!

— Я — честный человек. Мой идеал — гуманизм.

— Председателя городского совета Красавина вы убили тоже из гуманных соображений?

— Да не убивал я его. Не убивал, понимаете?!

— Убить человека могли, а как отвечать за совершенное преступление, так в кусты!

— Можете мне поверить, гражданин лейтенант.

Буслаев почувствовал, как от этих слов бандита в нем пробудился еще больший гнев к нему. Что это, заговорила «революционная совесть»?.. Но надо быть сдержанным. Он приоткрыл дверь. В комнату вошел Гриша Красавин.

— Знакомы?

— Очная ставка… — Бандит побледнел. — Впервые вижу!

— Гриша, узнаешь этого человека?

— Как же, узнаю. Это он застрелил моего батю.

— Что ты еще знаешь о нем?

— Мальчишка бредит, — постарался опередить его Архаров.

— Нет, узнаю! — решительно заявил Григорий. — С ним было еще двое: один с рыжей бородой, другой с усиками под фюрера. Он ругал папу за то, что тот взял на себя руководство городской властью. А этот выстрелил в него трижды из пистолета. — По лицу Гриши пробежали слезинки. — А когда отец рухнул на пол, они все трое бежали. Забрали поросенка, которого мы всей семьей откармливали к Пасхе. Подожгли курятник.

— Что скажете на это, Архаров?

— У мальчишки больное воображение, — заерзал тот на табурете.

— Я в здравом уме, товарищ лейтенант! И никакой он не Архаров, а сам Краковский. Роттенфюрер СС. У гитлеровцев командовал карательным отрядом. Я помню его в форме и без бороды. Я был тогда связным между партизанами и подпольем.

— Спасибо, Гриша. Можешь быть свободен, — сказал Буслаев.

Гриша взглянул на него.

— Товарищ лейтенант, я хочу стать осодмильцем, чтобы отомстить за отца, — произнес он по-мальчишески робко, боясь, видимо, что ему откажут в просьбе. — Не смотрите, что я ростом не вышел. Мне уже шестнадцать лет.