Схватка
Шрифт:
Таким образом, как позже выяснилось, Котяну удалось добиться двукратного численного перевеса над уцелевшими агарянами…
Но вот, наконец, изнуряющая гонка завершена. Куманы, лучше пришлых кочевников знающие свою степь, и в отличие от последних ринувшиеся в погоню без обоза с награбленным, сумели не только догнать смертельного врага — но и обойти их. Таким образом, разделившись на несколько отрядов, кипчаки и их союзники приготовились атаковать колонну татар сразу с нескольких сторон, стремясь рассечь ее на части, окружить язычников — и уничтожить… И если сами куманы держатся на почтительном расстоянии от татар, вне пределов видимости последних, рыцари Храма Соломона выжидают в засаде, готовясь первыми начать
Как бы то ни было, чьи бы стрелы или болты не сразили вражеских дозорных, сейчас агаряне неспешно следуют в заранее подготовленную засаду — беззаботно покачиваясь в седлах, убаюканные монотонной, продолжительной ездой…
Когда до колонны татар осталось не более полутораста шагов, притаившиеся на вершине кургана куманы подали знак — и венгерский тамплиер с немецкими корнями опустил топфхелм на голову, после чего коротко приказал:
— Пора.
Мастер первым повел своего жеребца вверх, по давно оплывшему, пологому склону кургана — и прочие рыцари и сержанты спешно последовали вслед за своим предводителем… Когда же Иоганнес замер на вершине холма, он подождал всего несколько мгновений — до того, как степняки заметили вдруг появившихся на их пути всадников. В голове колонны противника, до которой остались вожделенные сто шагов, послышались громкие, встревоженные крики, кто-то протрубил в рог. В ответ ему забили барабаны, язычники схватились за оружие, а несколько всадников спешно поскакали назад — как видно, предупредить хана… Между тем фон Шлюк неторопливо, картинным жестом оголил меч, воздев его острием к небу — после чего уже в голос воскликнул:
— Beauseant!
В ответ мастеру прогремело многоголосое, яростное, неудержимое:
— Beauseant alla riscossa!!!
И с этим кличем рыцари Храма неудержимо сорвались вниз, набирая дополнительный разгон по склону холма — и уже на скаку формируя ударный клин. На острие же клина встали лучшие венгерские рыцари — на белых плащах которых вышит красный восьмиконечный крест, так хорошо знакомый сарацинам…
Глава 22
Мои тюремщики крепко встревожились — и «ключник» что-то резко приказал. После чего один из поганых, кто только что тыкал в меня древком копья, потянулся к выходу из кибитки, а второй словно в растерянности отступил от моей клетки. Буквально пару секунд спустя посланный на разведку монгол ответил старшему; содержание ответа для меня осталось, понятное дело, загадкой — но по тону его стало понятно, что татарин явно возбужден! И, как кажется, даже немного испуган…
«Ключник» вновь посмотрел на меня — с явным раздражением и неприкрытой злобой — после чего жестом приказал мне выходить, злобно, угрожающе при этом прошипев что-то явно нелицеприятное на мой счет.
— Да конечно, только вот тапочки обую! Нужен — заходи сам!!!
Я сделал ответный, приглашающий жест рукой, нагло усмехнувшись в лицо татарина — и тот, наконец, поддался эмоциям: достав изогнутый, не очень длинный кинжал из-за пояса, ворог решительно подался вперед, выставив вооруженную руку перед собой…
Попался, голубчик!
Узилище мое совершенно невелико — так что отпрянув
Я даже потянулся было вперед — но тут же сделал короткий подшаг влево, одновременно с тем смещаясь с линии возможной атаки-укола поворотом корпуса! Левая ладонь моя легла на сжимающий кинжал кулак поганого, прихватив его у большого пальца — а вот правой я буквально ударил по тыльной его стороне, направляя кисть в сторону монгола… И тут же скрутил ее влево, на слом сустава!
Залом удался на славу — татарин пронзительно вскрикнул от боли, выронив кинжал! Он даже не попытался высвободиться (еще бы!), зато крикнул что-то своим… Наотмашь, со всей возможной силой я врезал ребром ладони татарину под ухо, оглушив противника — и заставив его голову аж дернуться вправо! Нырок вниз — и мои пальцы крепко сжали рукоять трофейного кинжала. Рывок вверх — и я без всяких сожалений вогнал клинок в открытое горло тюремщика!
Минус один!
Толкнув хрипящего монгола в проем клетки, теперь-то я постарался как можно быстрее вынырнуть из нее — навстречу оставшимся врагам. Шутки в сторону — церемониться со мной теперь точно никто не станет…
Меня спасает то, что монголы до последнего держали копья тупием древок ко мне — а чтобы перехватить такое оружие в узком пространстве кибитки, требуется время. Немного времени, всего несколько секунд, если не суетиться и не мешать друг другу — но этого времени я поганым не дал!
Один из монголов сам шагнул ко мне навстречу, по-прежнему сжимая в руках копье. Он не успел направить его острием ко мне, а потому просто ударил, — скорее даже толкнул древком… Толчок, к слову, вышел неплохим, я едва не потерял равновесие! Но понимая, что если упаду, если снова окажусь в клетке, тут-то мне и придет конец, я надавил навстречу, буквально лег на древко… И одновременно с тем со всего маху, этаким футбольным ударом пробил голенью правой в пах охнувшего от резкой боли врага! Татарин стал ожидаемо оседать на колени — и именно в этот миг я ударил кинжалом по восходящей, перехватив его обратным хватом. Лезвие полоснуло по шее противника, по бестолковости своей облегчившего мне задачу — и давшего расправиться с врагами поочередно…
Третий тюремщик выпустил бесполезное накоротке копье из рук и рванул саблю из ножен. Неплохо! Но я толкнул раненого татарина ему навстречу, блокируя клинок — и рванулся к поганому сам, выбросив правую руку в длинном выпаде… Кинжал по рукоять ушел в правый глаз страшно, пронзительно закричавшего монгола — чей крик, однако, угас спустя мгновение…
Полог кибитки откинулся, и в проеме ее показался сурово насупленный татарин, сжимающий в руках составной лук с уже наложенной на тетиву стрелой. Я попытался привлечь к себе убитого мгновение назад тюремщика, закрыться им от оперенной смерти… Но коротко свистнув, срезень ударил мне в бок.
Боль пришла мгновением спустя — а в первую секунду мне показалось, что левый бок под ребрами просто чем-то обожгло…
— А-а-а-а!!!
Что-то яростно прокричав, я освободил кинжал — и рванулся к лучнику, до которого и пройти-то всего три шага! Но еще один сильный толчок заставил меня оступиться — а скосив глаза вниз, я с внезапно нахлынувшим ужасом увидел, что из живота моего торчит оперенное древко монгольской стрелы… Но сильный страх способствует дикому выбросу адреналина в кровь — и я сделал последний шаг к противнику, одновременно с тем ударив кинжалом!