Схватка

Калинин Даниил Сергеевич

Преодолев легкую оторопь при упоминании степной казни, я все же заставил себя говорить твердо, без дрожи в голосе:

— Ты отпустишь всех полонянников и весь хашар, а твои нукеры уйдут в степь, не грабя местных жителей, не убивая и не разоряя селений русичей. Если ты выполнишь это условие, я берусь тебе служить. Если нет — можешь хоть сейчас рвать меня лошадьми, как грозишься, все одно я не спасу тебя от яда… Выбирать тебе, великий хан.

Выслушав переводчика, ларкашкаки в очередной раз поменялся в лице, после чего что-то яростно, злобно выкрикнул — и тут же затылок взорвался жуткой болью!

А после мое сознание во второй раз за сегодня ухнуло во тьму…

Глава 20

Хан

Котян спешил на прием к королю Бела Четвертому лишь с небольшой свитой из телохранителей и самых влиятельных вождей, подгоняя жеребца так, словно устремился в атаку на давних своих врагов — монголов! Разменявший шестой десяток и давно уже миновавший рубеж зрелости, убеленный сединой половец, ныне словно скинул десяток-другой лет! Серые глаза его вдруг загорелись молодецким огнем, морщины на лице разгладились, некогда могучие плечи гордо расправились. И подгоняя коня, хан совершенно по-мальчишески посвистывал, распугивая преграждающих путь зевак!

Его вести были очень важны, а на удачу хана, именно сейчас король угров прибыл из столицы Эстергома во второй по значимости и возможно, первый по величине город мадьяр — Пешт. Прибыл ради встречи со знатью восточных земель своего королевства…

— Здравствуй, дорогой родич! Как здоровье мужа моей дочери?!

Стремительно ворвавшись в просторную залу, где уже началось заседание ишпанов — владетелей комитатов, то есть крупных земельных наделов — хан громогласно выкрикнул свое приветствие, обратив на себя внимание всех присутствующих. А заодно подчеркнув свое особое положение перед ишпанами — ведь дочь хана, уже крещенная по католическому обряду Елизаветой, и прозванная мадьярами «Куманской», была обручена с принцем Иштваном. Будущим супругам исполнилось три года на двоих — но это не помешало их родителям обручить детей без оглядки на то, что в будущем эти самые супруги могут друг другу не очень-то и понравиться…

Стерпится, слюбится, как говорится в поговорке русов!

Конечно, наследному принцу Венгрии можно было бы подыскать и более знатную партию. Но именно сейчас, в преддверии возможного монгольского вторжения, Бела Четвертому позарез нужны были половецкие конные лучники в довесок к своему войску! Причем очень важный и выгодный «довесок» — ведь личное «знамя» короля, верные и подчиненные именно ему рыцари и их дружины не столь и многочисленны. А гвардия дворян-немесек есть и вовсе лишь почетная охрана, отряд телохранителей — не более того. Армию Венгрии (впрочем, как и любого другого феодального королевства) формируют ишпаны, собирающие каждый со своего комитата собственное «знамя» — и обладающие при этом изрядной долей независимости. А значит… А значит, что часть ишпанов, наиболее верных и лояльных королю (коих всегда немного), приведут свое войско насколько возможно быстро. Но иные же (и их будет большинство!) замедлятся, а то и вовсе останутся дома, используя при этом любой законный и не очень предлог… Наконец, даже в бою ишпаны обладают изрядной долей независимости, и могут не выполнить королевского приказа! Или же поставят обязательное для короля условие, без которого и с места не стронутся! А некоторые порой так и вовсе восстают против государей — или ведут охоту на их жен, матерей…

И при всем при этом именно Бела Четвертый Арпад стал тем мадьярским государем, кто пошел на серьезное обострение конфликта с собственной знатью. Конфискация земель у феодалов, отмена «золотой буллы», что закрепляла привилегии ишпанов — а заодно и жестокая месть за убийство матери, погибшей от рук заговорщиков! Естественно, высшая знать недолюбливала своего короля — а кто-то так и вовсе откровенно его ненавидел…

Но хан Котян — это не очередной венгерский ишпан. Расселив в своих землях воинственных половцев, чью силу Бела Четвертый прекрасно знал (еще бы, мадьяры и куманы сходились в битвах даже в последние годы!), король получил верных боевых псов, способных вцепиться

в горлу любому, кто пойдет против него! Тем самым став обладателем самой мощной в Венгрии личной армии — потому ему был крайне выгоден и важен будущий брак младенца-сына с половецкой «принцессой», привязывающий Котяна именно к королю… Ну, а выгода самого хана здесь была очевидной: именно через дочь, будущую королеву, половцы утверждались на своей новой родине, которую еще недавно разоряли набегами!

Да, этот союз был выгоден обоим — и становился поперек горла многим ишпанам, ненавидящим куманов и их вождя: кто-то не простил прошлых побед половцам и их разбойных набегов, а кто-то очень противился резкому усилению короля…

Бела Четвертый Арпад, высокий, крепкий муж в самом расцвете лет, чье лицо с крупным, прямым носом с небольшой горбинкой, узкими тонкими бровями и задумчивыми карими глазами дышало какой-то одухотворенностью, внутренним благородством, тотчас встал с трона, приветствуя половецкого хана:

— Здравствуй, дорогой родич! Мой сын крепнет с каждым днем! А как моя невестка?

— С каждым днем хорошеет!

Добродушно рассмеявшись, оба монарха (пусть один и перешел в подчинение ко второму) крепко обнялись — Бела и сам был не прочь подчеркнуть особое положение новоявленного родственника перед ишпанами. Те, к слову, в последнее время стали заметно сговорчивее…

— Мои лазутчики доставили очень важные вести из земель русов. Битые летом монголы отступили и от Чернигова, и ныне они уходят в степи в малом числе! Дай мне войско, король, и я настигну монголов в Дешт-и-Кипчак, не дав перейти им через Итиль!

Лицо короля при словах хана, вопреки его ожиданиям, не просветлело — а наоборот, заметно помрачнело. Зато изменилось выражение лиц присутствующих на совете ишпанов — с настороженных и откровенно неприязненных на удивленных и заметно более повеселивших… Мадьярская знать быстро смекнула, что если куманы возьмут верх над новыми степняками и вернут себе степи между Итилем и Днестром, то не задержатся в их землях, а уйдут на восток, в родные кочевья. Понял это и Бела — а вот Котян, оглянувшись по сторонам, не сразу осознал причину изменения настроения среди присутствующих на совете. Впрочем, хан быстро сориентировался в ситуации:

— Мой дорогой брат, король Бела! Неужели ты так и не понял опасности нового врага?! Разве бежали бы мы от него в твои земли, коли бы он не был сильнее нас? Бежали бы мы от него, если бы новый враг не был страшнее и опаснее?! Монголы не стали бы довольствоваться редкими набегами на приграничные земли твоих владений, они бы вторглись в твое королевство всей своей мощью! Это чудо, что русы отразили их зимнее нашествие и разбили врага в Булгаре — но для этого им пришлось объединить силы всех восточных княжеств, а ныне к базилевсу Юрию присягнули и Смоленск с Полоцком… Но теперь, когда монголы заметно ослаблены, и вся рать их немногим превышает мое собственное воинство, я без труда добью их с твоей помощью, король!

Взяв небольшую паузу, Котян с жаром продолжил:

— Уйдет Бату-хан на восток — и рано или поздно вернется с еще большей ордой, отомстить обидчикам за пережитый позор, именно так было с царством булгар! Да, он будет мстить русам — но сметя обескровленные последней войной дружины Юрия Всеволодовича, разве не пойдут монголы и далее на запад?! Но если сейчас догнать нашего общего врага в степи, истребить его рать, не дав вырваться и ханам — то до монгольского кагана, живущего далеко на востоке, доберутся лишь страшные слухи о могучих народах запада, о великих ратях, способных в труху перетереть любые его орды! И тогда каган задумается, стоит ли собирать новую тьму, или же безопаснее довольствоваться теми владениями, что он уже имеет… Не забывай также, король Бела, что сын твой обручен с моей дочерью — а раз ты родич мне, то ты всегда сможешь рассчитывать на мою помощь и поддержку. Пришли гонца в степь — и вся моя рать явится по твоему зову!