Швейцария на полкровати (рассказы и повести)
Шрифт:
Пока Аркадий отрабатывал отпадный монолог, "скорая" приехала, у врача сразу профессиональный интерес возник:
– Где самоубийца?
– Украли!
– жена рыдает.
– На органы!
– Вы из меня лоха не делайте?
– врач не верит.
– Где разбившийся гражданин?
– Нет!
– в один голос родня отвечает.
– На органы похитили!
– Как это нет!
– Аркадий встал на подоконник.
– А это что - накакано? И приказывает.
– Наполнить рюмки! Доктору штрафную в стакан!
– Морду бьют за такие шутки!
– отказался доктор
Свояк Гоша так и сделал. Подошел к родственнику, стащил с подоконника и, ни слова не говоря, врезал по скуле.
Не поняли юмора гости. Аркадий думал, они от хохота начнут кипятком писать. Попадают со смеху, и будут даже пострадавшие.
В результате пострадал сам, упав от удара затылком об пол.
Гости так разобиделись - допивать и доедать не стали.
С той поры началась у Аркадия черная полоса. Рекламная фирма, где подрабатывал к пенсии, развалилась. Жена Антонина сделала семейному счастью ручкой.
– Специально подгадал, - возмущалась, собирая вещи перед уходом, именно на дне рождения сыдиотничать. Обгадить юбилей! Как только башку дурную не свернул! Вот уж действительно - дураку все по колено. Умный, как пить дать, шею бы сломал.
– Умный не полез бы!
– вякнул Аркадий.
– Не идиотничай!
– не хотела слушать жена.
Пригорюнился Аркадий от такого поворота судьбы. Как быть? Что делать? Хоть на самом деле во двор из квартиры прыгай.
Посмотрел из окна вниз, подумал и... отказался от крайностей. Вспомнил, как по радио психолог вещал, если почерк изменить - судьба тоже меняется. И бросился к столу. Всю жизнь у него буквы направо, животом вниз укладывались, Аркадий начал их влево клонить, на спину заваливать. "Мама мыла раму. Раму мыла мама", - исписывал листок за листком, стремясь к счастливой жизни.
Рука консервативно сопротивлялась. Чуть контроль ослабнет, "мама" вместе с "рамой" норовили прилечь по старинке, вернуть судьбу на невезучие рельсы.
Только не на того напали. Аркадий парень упертый. Боролся за новую жизнь все свободное время. Гору бумаги извел, пучок стержней исписал. И загнул судьбу на левую сторону.
Сразу, как в сказке, "пруха" пошла. Наследство получил. Бабушка дом новому русскому продала. Пусть хоромы ее на княжеские не походили, больше избушка на рахитичных ножках. Зато заваливалась набок не в таежной глуши, а в центре города, и земельный участок был неслабый. Новый русский купил избенку, чтобы на ее месте виллу отгрохать. Бабуля выторговала за свою догнивающую недвижимость однокомнатную квартиру плюс еще 110 тысяч рублей. 100 тысяч любимому внучку Аркане отвалила. Не из чулка, цивилизованно - на счет в сбербанке перевела.
"Нельзя держать в рублях, - потерял сон из-за наследства Аркадий, - при моей непрухе - обязательно инфляцию жди".
Решил снять наследство и выгодно купить на него доллары.
А снять не может. Почерк-то, выводя налево "мама мыла раму", изменил до неузнаваемости. Расписаться никак не получается в прежнем стиле. Бьется изо всех сил у окошечка и все зря. Кучу бланков извел, а ни рубля не дают.
– Может, это и не вы вовсе?
–
– Как это не я?!
– сует Аркадий паспорт.
– Посмотрите фото!
– А подпись!
– тычет пальцем под портрет служащая.
– Подпись-то не ваша!
– Я почерк поменял!
– вышел из себя Аркадий.
– Чтобы судьбу в корне улучшить!
На эту новость заведующую вызвали.
– Справка из психиатрички есть?
– заведующая спрашивает.
– Да нормальный я! Нормальный!
– закричал Аркадий.
– Выдайте сейчас же деньги!
И дальше в том же смысле права качает. Дескать, произвол над правами человека! Буду жаловаться!
Зашушукались сбербанковские - не пора ли милицию вызывать?
Зря не вызвали. Вдруг в зал врываются двое в масках. С пистолетами.
– Всем стоять!
– командуют.
– Не двигаться! Убьем!
"И почерк не помог, - подумал Аркадий.
– Пристрелят, как собаку. Я здесь единственный мужчина".
Рядом с "единственным" не менее перепугано женщина столбом застыла. Она только что получила 20 тысяч и начала пересчитывать из соображения - доверяй да проверяй, а тут грабители налетели... Увидели денежки, выхватили кровные сбережения, проверять, в отличие от хозяйки, не стали, забрали еще до кучи из кассы наличку и рванули на выход.
Без грабителей и без 20 тысяч женщина забилась в истерике. Жалко, как-никак не чужого дяди были деньги, свои.
Аркадию тоже кровные жалко, поэтому заплясал от радости. Не вприсядку. Мысленно. Понимал, пустись в перепляс у окошечка - психушка обеспечена. А как хотелось, не отходя от кассы, чечетку отчебучить. Ведь это не кто иной, как он, должен был биться в слезах на месте потерпевшей. Ему, кабы не новый почерк, на роду было написано оплакивать безвременно ушедшие, даже убежавшие, 100 тысяч. А так наследство до копеечки целехонькое.
Круто изменил судьбу, завалив буквы на спину.
И в семейном плане раскоряк рассосался. Супруга простила прикол с несостоявшимся трупом. Родственники тоже поостыли в неприязни, узнав про наследство. Аркадий на радостях мировую им выставил. Не хуже памятного юбилея гулево закатил.
– С такими деньгами на карниз нельзя выходить!
– уважительно говорил за столом ветеринар Гоша.
– Надо, Аркадий, беречь себя. И завещание обязательно напиши на ближайших родственников...
Я на том пиру был, вино с водкой пил и заверяю: Аркадий научился ставить размашистую загогулину росписи по-старому и зажил по-новому.
ГДЕ СГРЁБ, ТАМ И ХЛОП
"Козлы мужики!
– клеймила сильный пол, глядя в заоконное автобусное пространство, Елена Петровна Гонча.
– Все козлы!!"
Когда-то она получала образование в физкультурном институте. Бегала только пятки сверкали на средних дистанциях. А когда они устали молотить беговые дорожки, подалась в ученые, дабы подрастающей смене помогать медали отхватывать. Писала диссертацию "Влияние женских молочных желез на скорость бега на виражах". Как эти обязательные - нередко обаятельные - женские атрибуты утягивают бегуний в сторону от рекордных финишей.