Швейцария на полкровати (рассказы и повести)
Шрифт:
Дальше Макс не помнит, сам хватанул газа. Очнулся на полу в тошнотворном состоянии, с выручкой.
Стас посоветовал в милицию не заявлять:
– Проходили, - безнадежно махнул рукой, - Могут самого крайним сделать. Будешь потом время терять доказывать, что ты не двугорбый. И бандитам я бы не говорил на твоем месте.
Максу я выдал компенсацию за треволнения и взял с него слово в будущем героической самодеятельностью не заниматься.
Такой возможности Максу больше не предоставили.
В его следующую смену дуло, появившись, не исчезало, пока 200 тысяч не покинули киоск. После
"Крыша" появилась утром уже откуда-то наинформированная.
– Странно, - недоверчиво качал головой Степан, - ты сам попробуй одной рукой натаскать столько.
Я пробовал, не получалось.
– Будем разбираться, - пообещал Степан.
А я пошел посоветоваться с Петро Иванычем. Его насторожил факт: откуда бандиты так быстро все узнали, если я их еще не успел оповестить. И добавил:
– Твой Степа дуру гонит! Есть такие загребалы, через окошечко полкиоска очищают.
Вечером "крыша" сняла меня с ужина. Ко мне домой "крыша" приезжает всегда без предупреждения и, когда они предлагают "проехаться", у меня на языке вертится брякнуть: с родными прощаться или как?
По дороге сообщили результаты следствия:
– Разводит тебя твой продавец. У него дома нашли пять бутылок водки, три шампанского, четыре видеокассеты, хотя видака нет.
Что-то вякать против следствия было бесполезно.
Привезли меня в большой подвал, где во времена моей студенческой молодости был турклуб. Здесь мы готовились к походам, здесь счастливыми щенятами пели: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!" Теперь в подвале стояли качковые тренажеры, сидел избитый Макс. Вокруг него бандиты, в основном блатнячок сопливый.
– Не колется пока, - сказал один из них Степану.
Тот отвел меня в угол, где на стене была нарисована снежная вершина, оставшаяся от другой жизни.
– Если он тебе нужен, - кивнул в сторону Макса Степан, - плати четыре лимона. Иначе здоровье у него отнимем и сдадим в милицию...
Достал я кошелек.
– Классно он тебя сделал! Ох, классно!
– говорил на следующий день Стас.
– Они нас лохами кличут. Лохи мы и есть! Были, есть и будем! Как хотел великий Ленин!
ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ РОМАН
Любовь не вздохи
на скамейке...
Кого только нет у нас среди продавцов! Дипломатов нет. Летчиков нет. Хирург торрокальный был. Коля Брагин. Можно сказать, распределился к нам. Заканчивая институт, попросился на постоянную работу:
– Возьмете?
Почему не взять умного человека. Макса "крыша" потребовала уволить, открылась вакансия.
Работала у нас в ту пору Лида Потехина, когда-то учитель физики и всегда чистюля до мозга костей. Пылинки на витрине в ее смену не найдешь. Белоснежную тряпочку из рук не выпускала.
Что Коля-хирург, что Лида-физик работали без претензий, подвела весна.
В пересменку подает Лида список прохождения товаров, я на обратной стороне обнаруживаю:
У меня поехала крыша
Я несу несусветную чушь!
Но хочу тебя, Лидочка, слышишь!
И
И подпись: "Николай".
С "Я помню чудное мгновение" не сравнить по гениальности. Тем не менее, даже самый вредный критик не будет отрицать - оба произведения не что иное, как признание в любви. У Коли, может, платонизма поменьше. Да оно бы и ладно, так имелось осложняющее поэзию обстоятельство - Лида была замужем. Хотя Коля-хирург тоже. Кстати, муж у Лиды виртуоз. Как-то я обронил при нем: хорошо бы иметь свою печать санэпидстанции. Он на следующий день приносит.
– Где, - спрашиваю, - приватизировал?
– Нигде, - говорит, - сам вырезал, как выпускник кружка "Знай и умей".
Тут бегаешь штампульки дурацкие по кабинетам собираешь, он их играючи делает.
И вот его разводят. Сразу по прочтению стиха, хотелось думать - развод поэтический. Так сказать, гипотетически-филологический.
Ан, нет.
Прихожу утром на остановку, у одного моего киоска, как после артналета, ни одного целого стекла. Витрина всяким тряпьем закрыта: одеялом, полушубком, ящичным картоном.
Селезенка екнула - ограбили! Второй раз екнула - а продавец?
После Макса я куста боялся...
Коля-хирург выходит, весь живой и виноватый.
– Виктор Никитич, - начинает лепетать, - извините, стекла сегодня же вставлю.
– И ничего не рассказывает, поросенок, что ночью заявился муж Лиды и устроил взятие Бастилии.
Драма началась вечером. В одиннадцать часов Коля, нарушая закон "Пузырька" - не оставлять киоск без присмотра, - закрыл свой и побежал к возлюбленной на чашку чая. Пока муж в отъезде. Он возьми и анекдотично заявись раньше срока. Квартира у них в двух уровнях. На первом этаже две комнаты, наверху зал и кухня. Муж постучал в дверь, Лида Колю спрятала за шкафом. Стой, мол, ниже травы, тише воды. А сама мужа от гнезда любви уводит на второй этаж и укладывает бай-бай под предлогом: внизу жара, дышать нечем.
Коля, боясь задохнуться от жары, поспешил с эвакуацией. Ему бы подождать чуток, когда супруг-соперник крепче уснет. Да сердце болит за производство, киоск бесхозно брошен. В темноте в прихожей оделся-обулся и тихохонько принялся замки открывать. Крутит-крутит, ничего не получается. Откуда Коле знать, что один вправо открывается, а другой влево. Ну и заблудился в двух замках. Крутит, дверь дергает, трусливым потом обливается. Шаг до спасения остался и...
Муж возню услышал, обдало жаром: воры лезут! Поднялся и, прихватив по дороге газовый ключ, бесшумно начал перемещаться в сторону лестницы. А Лида опрометчиво заснула, переволновалась женщина. Намеченная жертва возится с замками, охотник идет на возню и не знает, что сам намечен в качестве трофея. У них кот сиамский, вторую такую зверюгу поискать надо, хищник комнатный. Шнурки жрет, на людей цепным псом кидается. Кромешная тьма, муж с ключом в руке крадется к лестнице, а котяра на шкафу распластался, ждет, когда жертва переместится в зону броска. И как прыгнет когтями на голову. Ситуация. Особенно в восприятии мужа. Нервы напряжены до предела: черт знает, сколько ворья внизу? Сунешься, а они тебя самого... И вдруг на тебя кто-то прыгает.