Сиам Майами
Шрифт:
— Не удивительно, что мы проигрываем войны.
Он улыбнулся. Ей понравилась его улыбка, хотя она по-прежнему избегала на него смотреть.
— Зигги назвал бы вашу улыбку искренней. Теперь мне тем более ясно, что вы не годитесь для этого бизнеса.
Она пару раз провела по волосам щеткой и, вынув из шкафа смехотворно маленькое платьице, повесила его на водопроводную трубу над зеркалом. Лампы просвечивали сквозь прозрачную материю.
— Рада была с вами познакомиться. — Она снова подсела к зеркалу.
Он не мог назвать ее поведение тщеславным. Всякий раз, когда она видела в зеркале
Она завела одну руку себе за спину, чтобы расстегнуть молнию на платье.
— Еще раз спасибо за аптечку.
Ему оставалось только выйти вон.
— Мое имя Барни.
— Мне надо переодеться, Барни.
Ему было очень жалко упускать такую стоящую работенку.
— Чего вы ждете? Хотите пожать мне руку?
Он чувствовал себя болваном. У него не было шансов. И он повернулся, чтобы уйти. Ему не впервой терять работу. Просто эта несравненно лучше многих. Обернувшись, увидел, что ей никак не удается расстегнуть молнию.
— Можно, я вам помогу?
— Нет! — поспешно возразила она. Для этих целей ей служила длинная пилочка для ногтей. Она засунула ее в отверстие на бегунке, однако молния все равно не расстегивалась. Она поманила Барни. — Напоследок, прежде чем уйти, расстегните мне молнию.
Ее шея и затылок оказались у него под самым носом. Здоровый телесный цвет кожи оказался хорошо подобранным тоном пудры. Грим начинался у ушных раковин и был наложен даже на спину. Он начал расстегивать молнию; только пройдя три-четыре дюйма, достиг места, где заканчивалась пудра и начиналась молочно-белая кожа, усеянная угрями и прыщами. Как только платье перестало стискивать ей грудь и подмышки, от разгоряченного женского тела пахнуло мускусным духом.
— Благодарю вас. Доброй ночи, — воспитанно сказала она и отошла от него, унося с собой тухлый запах. Энергичное движение — и она освободилась от тесного платья, оставшись в одних розовых трусиках. Бюстгальтер был вшит в платье. Теперь кислый запах проник во все углы гримерной. Она держала платье перед собой. — Сейчас придут люди. Мне надо приготовиться.
— Вам надо принять душ, — спокойно объявил он.
В его сторону полетело что-то блестящее. Он вовремя заслонил лицо рукой. Блестящий предмет просвистел возле его уха и разбился о стену. Это был пузырек с ее духами. В помещении стало невозможно дышать.
— Никчемный мерзавец! — Она возмущенно прищурилась.
— Примите душ — вам же будет лучше.
— Да пошел ты!.. — взвизгнула она. — Убирайся.
Видя, что он не слушается, схватила свою длинную пилочку.
— Убирайся. — Она потянулась к телефону. — Иначе я вызову полицию.
— Вы примете душ, — спокойно повторил он.
— Заставь меня! — От ярости у нее дрожала нижняя губа. Она готова была полоснуть его пилочкой для ногтей, если он сделает в ее сторону хотя бы шаг.
Он, наоборот, отступил и сел на стул посреди комнаты. Она удовлетворенно опустила оружие.
— Вот так-то лучше. Успокоимся, лапки кверху. Ты быстро схватываешь. А теперь проваливай отсюда.
Барни снял ботинок и носок.
— Вот оно что! — Она удивленно присвистнула. — Ты решил принять душ?
Оставшись без ботинок и носков, он закатал штаны и отправился к душевой кабинке в углу
— Эй, ты, Зигги прислал тебя для потехи? Мне уже смешно.
Барни надел плащ.
Она перестала смеяться и опять занесла пилочку.
— Не смей подходить ближе.
Он раздумывал, как бы увернуться от импровизированного кинжала.
— Ты все равно не затащишь меня в душ, мерзавец. — Держа руку на телефоне, она ждала, что он предпримет теперь.
Держась от нее подальше, чтобы не спровоцировать нападения, он схватил ее бархотку и подкинул в воздух.
— Ты что?! — Она непроизвольно подняла глаза. Он воспользовался моментом, схватил ее за кисть и заставил выронить пилочку. Она лупила и царапала его свободной рукой, но он знай себе волок ее в душ. Потом попробовала было завладеть телефонной трубкой, но он воспрепятствовал этому. Тогда она попыталась вцепиться зубами ему в горло, но он оторвал ее от пола, лишив опоры. Тут она стала лягаться. Заслышав поспешные шаги, он оттащил ее подальше от двери.
В дверь заколотили.
— Что там происходит? — крикнул Монк.
— Позови Зигги! — откликнулась она.
Послышался звук удаляющихся шагов.
— Отпусти меня, грязный подонок! — Она лягнула его.
Он затащил ее, голую, извивающуюся, в душ. Стоило ему потянуться к крану, как она сгребла его за волосы.
— Все, отпусти. Я не донесу на тебя в полицию. — Он не послушался, и она крикнула: — На твоем имени будет поставлен крест! Ты никуда не сможешь устроиться! — Она дергала его за волосы все сильнее.
Морщась от боли, он вслепую дотянулся до крана и включил горячую воду. Она укусила его за ухо. При этом продолжала держать его за волосы и колотить головой о жестяную стену кабины. Кровь из мочки потекла ему на щеку и на подбородок. Однако он все крутил кран, пока на них не хлынула горячая вода. Между их лицами появилась завеса из горячего пара. Он обеими руками держал ее за талию. Как она ни упиралась, как ни трепала зубами его ухо, он сумел поставить ее под душ, хотя для этого под струями пришлось оказаться и ему. Кровь из прокушенного уха полилась ей на грудь, откуда ее быстро смывали горячие струи. Они помимо воли оказались тесно прижатыми друг к другу; он обнимал ее, она запрокидывала голову, держа его зубами за ухо. При этом его голова была повернута в сторону, так как она не выпускала его, волос. От горячей воды ее хватка стала ослабевать. Но даже когда она отпустила его, он не сразу смог выпрямить шею. Потом Сиам разжала зубы, но не отпрянула от него, а медленно, словно в изнеможении, провела ртом по его шее. Он повернул кран холодной воды. Она прошептала в его прокушенное ухо:
— Помой меня.
Он подставил саднящее ухо под воду и зажмурился от боли.
Она тоже жмурилась — от удовольствия, доставляемого теплым душем.
— Намыль руки и потри меня. — Мечтательно улыбаясь, она принялась расстегивать на нем плащ.
Вода попала ему за воротник, и он сбросил с себя ее руку.
— Боишься промокнуть?
Он сунул ей в ладонь мыло, давая понять, что ей придется совершать водные процедуры самостоятельно. Она уже собиралась запустить мылом ему в физиономию, когда он выскочил из-под душа и, задернув клеенчатую занавеску, оставил ее в западне.