Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька
Шрифт:
Предание. Затем Мушаттаб сказал: „Абдаллах сын Аббаса [290] говорит: однажды пророк — над ним благословение и мир! — сказал Али, — будь доволен им бог!: „если ты встретишь людей, которых называют рафизитами за то, что они отказались от ислама, убей их, ибо они безбожники“.
Предание. Кази Абу-Бекр сказал: „рассказывает Абу-Умамэ, [291] что пророк, — благословение и мир над ним! — сказал: „в конце времен объявится народ, называемый рафизиты, когда их будете встречать, убивайте их““.
290
Двоюродный брат пророка, традиционалист, ум. в 68 (= 687/88) г. („Китаб ал-харадж“, 12, пр. 2).
291
Чтение дается по огласовкам „Тарих-и-гузидэ“, GMS, XIV, 216 (во фр. пер. Ш. Шеффера — Abou Imameh); тот же источник указывает на пять сподвижников пророка, носивших копье Абу-Умамэ.
Предание. Затем Мушаттаб сказал: „Суфиан сын Убайдэ, [292] называвший рафизитов неверными, приводил этот довод стихом: „Неверные в сердцах своих питают злобу, обращайся сурово с неверными“. [293] Он говорил: „В силу этого стиха, кто в отношении друзей пророка — да благословит его бог! — совершит оскорбительное, тот — неверный“, и пророк — мир над ним! — сказал: „Всевышний удостоил меня сподвижниками, вазирами, свойственниками, всякий, кто оскорбит их, будет проклят богом, ангелами, всеми людьми. Всевышний ни за что не примирится с этим оскорблением; если будут раскаиваться, раскаяния не примет“. Всевышний говорит относительно Абу-Бекра [294] —
292
Правильно Суфиан б. Ойайна, традиционалист, ум. 197 (= 812/13) г. („Тарих-и-Систан“, 174, прим. 1 о двух традиционалистах, носивших имя Суфиан).
293
Коран, 48, 26 с присоединением через союз „и“ выражения из стиха 29.
294
Первый из халифов так называемого „праведного пути“, ум. в 634 г. н. э.
295
Окба б. Амир, традиционалист, ум. в 57 (= 676) г. (прим. Ш. Шеффера к стр. 210 фр. пер.).
Предание. Джабир сын Абдаллаха — [296] да будет доволен им господь! — передает: „посланнику принесли гроб с покойником, а он не совершил намаза. Ему сказали: „О, посланник божий! мы не видели до этого, чтобы ты отказывался совершить намаз по какому-либо усопшему“. Посланник—благословение божие над ним и мир! — ответил: „Этот человек враждовал с Османом, [297] вот всевышний также враждует с ним““.
Предание. Кази Абу-Бекр сказал: „передает Абу-д-Дарда, [298] божья милость над ним! — что посланник — мир над ним! — сказал, обращаясь к Али, — божья милость над ним!: „Хариджиты для тебя, как псы геены огненной““.
296
Джабир б. Абдаллах б. Амр Аксари, ум. в 78 (= 697/8) г. („Китаб ал-харадж“, 31 пр. 1).
297
Третий из халифов так называемого „праведного пути“, уб. в 656 г. н. э.
298
Сподвижник пророка, ум. в 32 (= 652/53) г. („Китаб ал-харадж“, 169, пр. 4).
Предание. Мушаттаб сказал: „передает Абдаллах сын Аббаса и Абдаллах сын Омара, — милость божья над ними! — что пророк — мир над ним! — сказал: „Кадариты [299] и рафизиты не являются участниками ислама““.
Предание. Кази Абу-Бекр сказал; „передает Исмаил сын Саада — милость божия над ним! — о пророке: пророк — мир над ним! — сказал: „Кадариты — маги моего народа. Когда они заболевают, не ходите их навещать, умрут — не ходите к их гробу“. Все рафизиты принадлежат к кадаритскому толку“.
299
Кадариты — толк ислама, исповедовавший символ, что бог не предопределил действий или склонностей своих творений (Silvestre de Sacy. Relig. des Druzes, t. I, p. IX и далее).
Предание. Мушаттаб сказал: „Ум Сальмэ [300] передает о посланнике, благословение божье над ним и мир!: „однажды посланник — мир и довольство божье на нем! — был у меня. К нему подошли Фатима и Али, — да будет доволен ими господь! — чтобы спросить о чем-то. Посланник — мир над ним! — поднял голову |143| и сказал: „О, Али, ты и семья твоя будете в раю, но после тебя появится народ, его назовут рафизиты; если встретишь их — убивай, так как они — неверные“. Али спросил: „О, посланник божий! какой у них признак?“ Посланник сказал; „Они не будут присутствовать на пятничном намазе, не будут делать общей молитвы, станут порицать предшественников““.
300
Ум Сальмэ, во втором браке жена пророка, ум. в 60 (= 679) г. (Ш. Шефер, прим. 1 к стр. 211 фр. пер.).
Многочисленны относительно этого предания и айаты. Если вспомнить все, образовалась бы целая книга. Таково положение рафизитов. А положение батинитов, которые хуже рафизитов, погляди вот каково: как только они объявятся, нет более священной обязанности для государя времени, как удалить их с лица земли, очистить от них свое государство.
Предание относительно этого. Повелитель правоверных Омар, милость божья над ним! сидел в Медине, в мечети, перед ним сидел Абу-Муса Ашари [301] — да будет доволен им господь! — и докладывал отчетность Исфахана, написанную прекрасным почерком, правильно сосчитанную. Всем понравилось, спросили у Абу-Муса: „Чей это почерк!“ Он сказал: „Почерк моего дабира“. Сказали: „Пошли кого-нибудь, пусть придет, чтобы нам поглядеть на него“. Сказал: „Он не может прийти в мечеть“. Повелитель правоверных Омар сын Хаттаба — да будет доволен им господь! — спросил: „Почему? он чем-либо осквернил себя?“ Ответил: „Нет, но он — христианин“. Омар так сильно ударил по бедру кулаком Абу-Муса, что тот сказал: „Полагаю, бедро мое сломано“. Омар сказал: „Разве ты не читал слов и приказа великого господа, который повелевает: „Верующие! в друзья себе не берите ни иудеев, ни назарян: они друзья один другому“. [302] „Я его сместил сейчас же, — рассказывает Абу-Муса, — дал расчет“.
301
Абу-Муса Абдаллах б. Кейс ал-Ашари, сподвижник пророка, ум. в 52 (= 672) г. Близкий по смыслу рассказ находится в „Китаб ал-харадж“, 278; там же в прим. — аналогия с подобным же рассказом у Бухари.
302
Коран, 5, 56.
Султан Алп-Арслан не разговаривал с Ардумом в течение целого месяца, дулся на него за то, что он отдал свое хозяйство рафизиту, пока Ардум его не отпустил, и вельможи не вступились за Ардума во время одного пиршества. Тогда он снова начал благоволить к Ардуму, предал этот случай забвению.
Теперь вернемся к нашему разговору. Всякий раз как приказывают |144| должность людям неведомого происхождения, безвестным, неодаренным, а известных и даровитых оставляют без дела и одному лицу приказывают пять-шесть должностей, а другому не приказывают и одной должности, — это является доказательством невежества и неспособности вазира. Наихудший враг тот, кто приказывает десять должностей одному человеку, а десяти людям не приказывает и одной должности; в таком государстве будет так много лиц обойденных и бездеятельных, что нельзя и представить.
Рассказ. Это вот на что похоже: если кто стремится к разрухе в государстве, а все время внешне проявляет бережливость в расходах и уверяет владыку, что мир — спокоен, что нигде нет врагов и противников, которые могли бы оказать сопротивление, что вот около четырехсот тысяч всадников состоят на содержании, тогда как было бы достаточно и семидесяти тысяч, а во всякое время при важных обстоятельствах можно назначить и других; кормление и содержание следует придерживать; таким образом, получится ежегодно несколько тысяч динар сбережения, и в короткое время казнохранилище станет полным. Когда эту мысль султан выскажет, я буду знать, чьи это слова, и кто желает смуты в царстве! Ведь, если содержат четыреста тысяч людей, то у господина будут вне всякого сомнения Хорасан, Мавераннахр, Кашгар, Баласагун, Хорезм, Нимруз, Ирак, Парс, Сирия, Азербайджан, Армения, Антакия, Бейт ал-Мукаддас. [303] Надо, чтобы вместо четырехсот было бы семьсот тысяч всадников, — тогда владений было бы еще более: у господина были бы Синд, Индия, Туркестан, Чин, Мачин, была бы в повиновении даже Абиссиния, Бербер, Рум, Египет, Магриб. Когда же имеют вместо четырехсот тысяч — семьдесят тысяч, должны будут вычеркнуть из дивана имена трехсот тридцати тысяч человек, и во всяком случае еще триста тридцать тысяч человек к тому же числу прибавится, дабы быть
303
ТИ, 122 дополняет в перечислении: и Арраи, и Мазандеран; Бейт ал-мукаддас — Иерусалим.
304
В тексте ИШ не совсем понятное выражение: ***.
305
Слово ***, означающее в персидском языке головной убор, может заменять слово *** — венец, корона (см. напр. „Фарс-намэ“, 43). Под выражением „владыка кулаха“ здесь, по-видимому, разумеется претендент на престол.
306
См. Введение в изуч., Г, 128 (143—145).
307
См. Введение в изуч., Г, 129 (145—148).
Рассказ. В городе Рее, во времена Фахр ад-даулэ, [308] вазиром которого был Сахиб-Аббад, жил один богатый гябр, которого звали Бузурджумид. Он построил для себя на горе Табарек [309] сутудан, который и сейчас стоит на том месте, теперь его называют Дидэ-и-сипах-салар — „дозор воевод“; он находится выше гробницы Фахр ад-даулэ. Много труда и золота из казнохранилищ истратил Бузурджумид, [310] чтобы закончить сутудан с двумя покрытиями на вершине той горы. И был человек, исполнявший обязанности Мухтасиба, его звали Ба-Хорасан. [311] В тот день, когда сутудан был окончен, он взобрался туда, под каким-то предлогом, и громко прокричал намаз. Сутудан стал недействительным (?). После этого тот сутудан и назвали Дидэ-и-сипах-салар. И случилось так: под конец |146| правления Фахр ад-даулэ фискалы донесли ему; „каждый день сорок человек отправляются к этому Дидэ-и-сипах-салар; остаются там до захода солнца, затем спускаются вниз и рассеиваются по городу. Если кто у них спрашивает: „За каким делом каждый день вы туда ходите?“ Отвечают: „Для развлечения“. Фахр ад-даулэ приказал: „Приведите их ко мне и принесите все, что увидите у них“. Люди из придворных пошли, отправились на ту гору, но не смогли войти в то место. Они закричали снизу, те услышали, поглядели вниз, увидели хаджиба Фахр ад-даулэ с людьми свиты. Спустили лестницу. Когда хаджиб и другие поднялись, они увидали расставленные шахматы, разложенные нард, чернильницу, калем, бумагу, скатерть с пищей, кувшин с водой, глиняный кувшин и... [312] Хаджиб сказал: „Вас зовет Фахр ад-даулэ“. Они пошли к Фахр ад-даулэ. Случилось, что около Фахр ад-даулэ был Сахиб-Кафи. Спросил у них: „Вы что за люди? зачем ходите каждый день в эту дозорную башню?“ Ответили: „Для развлечения“. Сказал: „Развлечение могло длиться один два дня, а вот уже долгое время, как вы скрываете это дело. Говорите по правде, что делаете?“. Ответили: „Ни для кого не тайна, что мы — не воры, не кровники, не соблазнили ни жену, ни ребенка кого-либо, никто никогда не приходил к царю с жалобой на какую-либо обиду с нашей стороны. Если царь даст нам пощаду, скажем, что мы за народ?“ Фахр ад-даулэ сказал: „Ручаюсь за безопасность вашей жизни и имущества“, и произнес клятву. Они сказали: „Мы — дабиры и владетельные лица — остались без дела, этою державою обойдены и обездолены. Никто нам не приказывает службы, не обращает на нас внимания. Мы же прослышали, что в Хорасане объявился государь, зовут его Махмуд. Он привлекает к себе даровитых и красноречивых, не позволяет им погибнуть. Вот мы теперь прилепились к нему сердцем, отвратив надежду от этого государства. Каждый день мы ходим туда, беседуем друг с другом и жалуемся на судьбу. У всякого, кто едет по дороге, расспрашиваем о Махмуде, пишем послания нашим друзьям, которые в Хорасане, просим об их содействии, чтобы отправиться в Хорасан, народ мы семейный, в тяжелом положении и оставляем по необходимости свою родину. А теперь приказ за владыкой“. Услышав эту речь, Фахр ад-даулэ обратился к Сахибу, спросил: „Как ты смотришь на это? и что нам следует сделать с ними?“ Сахиб ответил: „Царь дал им пощаду. А они люди пера, известные, хорошего происхождения, некоторых я знаю, так как они имеют до меня касательство. Предоставь их мне, чтобы было сделано то, что необходимо сделать в отношении их. Завтра царь узнает о них“. Он приказал хаджибу: „Отведи их во дворец Сахиба и отдай ему“. Хаджиб взял их, отвел во дворец Сахиба и вернулся. Они же потеряли всякую надежду на сохранение жизни. Пришел Сахиб во дворец, призвал их, оглядел; через некоторое время появился фарраш, взял их и усадил в очень красивых покоях, украшенных и разубранных. Через некоторое время пришли виночерпии, принесли джулаб, выпили, принесли стол, поели пищи, вымыли руки, появилось вино, пришли музыканты, начали играть на струнах, принялись выпивать. Кроме фарраша никого не допустили в то помещение; никто не знал, какова их судьба. Весь город, мужчины и женщины, горевали о них, дети и родственники плакали. Прошло три-четыре дня, от Сахиба прибыл некий хаджиб со словами: „Сахиб говорит: моему дому не приличествует быть тюрьмой. Эти сутки — вы мои гости. Будьте спокойны, живите весело. Завтра, когда Сахиб вернется из дивана, он устроит ваше дело“. Затем хаджиб приказал привести портного, выкроил двадцать джуббэ из диба, устроил двадцать тюрбанов из ткани касаб, приказал привести двадцать лошадей с седлами и сбруей. Когда на другой день солнце показалось из-за гор, все было устроено. Затем Сахиб позвал всех к себе, каждого одел в джуббэ и тюрбан, дал лошадь и снаряжение, назначил службу, некоторым он приказал пособие и, одаривши всех, в довольстве отослал по домам. На другой день все, устроенные и убранные, явились для приветствия к Сахибу. Сахиб |148| сказал: „Теперь не пишите письма султану Махмуду, не желайте несчастья нашему царству, не плачьтесь, не жалобьтесь“. Когда Сахиб пришел к Фахр ад-даулэ, тот спросил: „Что ты сделал с теми людьми?“ Ответил: „О, царь! всем я дал лошадь, снаряжение, джуббэ и чалму; у всякого, кто в этом диване имел две службы, одну отнял и дал им, так что всех отпустил по домам с должностью. Все они творят благодарственные молитвы“. Это понравилось Фахр ад-даулэ, он одобрил и сказал: „Если сделать иначе, было бы неподобающе. О, если то, что ты сделал в этом году, ты бы сделал два года тому назад! они не склонялись бы к нашим врагам!“
308
См. Введение в изуч., Г, 129 (145—148).
309
Табарек — гора близ Рея, топография которой определяется Якутом следующим образом: от того, кто идет по дороге в Хорасан, с левой стороны будет главная цепь гор, а с правой стороны — гора Табарек. По Якуту, султан Тогрул разрушил эту крепость ввиду опасений, вызываемых в нем стратегическим положением крепости, он сравнивал ее с двуглавой змеей, одна голова которой пожирает Хорасан, а другая — Ирак.
310
ТИ, 123: *** [?]
311
ТИ, 123 дает имя Мухтасиба в форме: ***.
312
В тексте непонятное ***, толкуемое в переводе через ***. ТИ, 123 заменяет слово *** словом *** — циновка.