Сибирская эпопея XVII века
Шрифт:
Роль перевалочного пункта для отправлявшихся в глубь Восточной Сибири промысловых и военных экспедиций Мангазея сохранила и после 1620 г., когда правительство, обеспокоенное упорными попытками западноевропейских мореплавателей освоить дорогу на Обь и Енисей и недовольное беспошлинным провозом поморами пушнины, запретило под страхом смертной казни Мангазейский морской путь. Промышленники и раньше пользовались для поездок в «Мангазею и Енисею» «чрезкаменным» путем; наряду с ним после 1620 г. стал широко использоваться путь по Иртышу (через Верхотурье)[3].
Территория Мангазейского уезда сформировалась в основном к середине 30-х годов XVII в., когда была приведена
Более южные пути из Западной Сибири в Восточную русские люди проложили по притокам средней Оби, и прежде всего по Кети. Там в 1618 г. у волока на Енисей возник Маковский острожек, однако одного укрепленного пункта оказалось недостаточно для обеспечения безопасного перехода, и с противоположной стороны волока в следующем году был основан еще один острог — Енисейский— в дальнейшем новый уездный центр Сибири. Сооружение обоих острогов было проведено силами тобольских служилых людей.
Однако сразу же после этого встал вопрос о постройке крепости выше по Енисею. Оттуда на новые русские владения начались «приходы… воинских людей частые», и без сооружения на их пути города «государевых ясачных людей, которые платят в Енисейский острок ясак», было «уберечь… немочно». В этом районе русские натолкнулись на сопротивление енисейских, бурятских и «колмацких» князцов, не желавших уступать «белому царю» своих данников и настроенных весьма воинственно. Для противодействия им и присоединения Аринской и Качинской «землиц» в 1628 г. отрядом из 300 специально «прибранных» в сибирских городах служилых под началом А. Дубенского был основан Красноярск, остававшийся на верхнем Енисее вплоть до начала XVIII в. главным оплотом русских.
Постройка этого отдаленного форпоста оказалась весьма трудным делом, нелегко было обеспечить его существование и в дальнейшем. Однако в стратегическом отношении место для «Красного острога» было выбрано очень удачно. Он не только надежно прикрывал расположенные севернее земли, но и вклинивался между владениями киргизских и бурятских князцов, сковывая их наступательные действия [18, т. 3, ч. 1, с. 150, т. 4, с. 18–22; 12, с. 20–37].
* * *
От Енисея в глубь Восточной Сибири русские продвигались стремительно. Лишь по мере приближения к степной полосе, сравнительно густо населенной воинственными кочевыми племенами, это движение замедлялось, но в восточном и северном направлениях оно шло с небывалой быстротой. Да и сам процесс присоединения восточносибирских земель отличался большим своеобразием.
В Западной Сибири его направления почти целиком определялись московским правительством, которое тщательно вырабатывало план присоединения той или иной «землицы», вручая воеводам подробнейшие инструкции, а для выполнения конкретных военно-политических задач часто посылало за Урал войска из Европейской России. В Восточной Сибири действовать такими методами становилось невозможно. Этому препятствовали отдаленность края, его гигантские размеры, чрезвычайно низкая плотность населения. И по мере углубления в восточносибирские земли инициатива все полнее переходила в руки местной администрации, получавшей из Москвы предписания поступать «смотря по тамошнему делу». Оперативность управления при этом значительно возрастала, однако у представителей государственной власти очень, часто терялась согласованность действий. Движение на восток становилось не только стремительным, но и все более стихийным, нередко хаотичным.
В поисках новых неясачных
Дух предпринимательства разгорался с новой силой, по следам первопроходцев отправлялись новые экспедиции, часто объединявшие (в различных соотношениях) служилых и промышленных людей. На «дальних землицах» такие отряды обычно действовали совершенно самостоятельно, соперничали, а нередко и враждовали друг с другом, но всегда, в конце концов, раздвигали пределы известного и умножали число подвластных «великому государю» земель и народов [100, с. 3–4; 16, с. 52–54; 18, т. 3, ч. 1, с. 149; 40, с. 72–73].
Это движение приобретало все больший размах, оно пошло уже с опережающими промысловое освоение края темпами, так как промышленники все дольше задерживались на открывавшихся ими соболиных угодьях. Постепенно усиливала контроль над действиями служилых людей и правительственная администрация; в организации военных походов она и ранее играла не последнюю роль, а после их завершения всегда стремилась закрепить достигнутые результаты строительством и заселением новых острогов, организацией управления, ясачного и таможенного сбора, связи и т. п. [76, с. 44–45; 21, с. 136–137; 126, с. 84–85].
* * *
К востоку от Енисея колонизационное движение по-прежнему шло двумя основными, часто смыкавшимися потоками — северным (через Мангазею) и южным (через Енисейск).
В Мангазее уже в 1621 г. от живших по Нижней Тунгуске эвенков-буляшей были получены смутные известия о «большой реке» Лене и якутах. К 20-м же годам относится записанное в XVIII столетии предание об удивительном путешествии на эту реку промышленного человека Пенды (Пянды). Во главе отряда в 40 человек он в течение трех лет пробирался вверх по Нижней Тунгуске, на четвертый год по Чечуйскому волоку достиг Лены, проплыл вниз по ее течению до места будущего Якутска, вернулся в ее верховья, «братской степью» перешел на Ангару, а затем по Енисею добрался до Туруханска.
Известие об этом походе может показаться фантастическим, но оно подтверждается документально зафиксированными названиями основанных на этом пути зимовий (Верхне-Пендинского и Нижне-Пендинского), надолго переживших своего основателя [141, с. 360–361; 153, с. 12–13; 76, с. 49–50].
Однако и этот грандиозный поход, и множество менее значительных промысловых экспедиций явились лишь разведкой «неведомых землиц». Начало же их присоединению было положено в 1629 г. отрядом тобольских, березовских и мангазейских служилых, прибывших на Нижнюю Тунгуску по просьбе промышленных людей «учинить им оборонь» от «иноземцев», ревниво охранявших соболиные угодья. Посланная от этого отряда группа в 30 человек во главе с Антоном Добрынским и Мартыном Васильевым перешла с Нижней Тунгуски на Чону и Вилюй, проникла на Лену и Алдан, взяла ясак со многих тунгусских и якутских родов и, потеряв половину своего состава, вернулась в Тобольск в 1632 г.