Сибирская Симфония
Шрифт:
— … рабочее тело, источник накачки и два зеркала, одно из которых полупрозрачное. Рабочее тело — это, знаете ли, основной определяющий фактор рабочей длины волны, а также остальных свойств орудия, в данном случае — это углекислота, — ученый положил ранец на землю и снял с пояса резонатор. — Источник накачки (устройство которого слишком сложно и я не буду описывать) подает энергию в систему, чтобы получить эффект инверсии электронных населённостей, что вызывает вынужденное излучение фотонов и эффект оптического усиления, вот…
С этими словами Дермидонтыч, заговорившись, случайно нажал на кнопку. Через мгновение лазер щёлкнул,
— Вот сволочь! Сам стреляет, а мне не показал! — послышался в темноте крик продавца.
«Интересно, какой срок мне дадут?» — уныло подумал Дермидонтыч, надел ранец с аккумуляторами и побрел дальше по лыжне. Мысли о том, что его посадят, периодически всплывала в сознании и развивалась в красочные картины страданий и тюремных лишений. Неожиданно сзади послышались удивленные голоса. Ученый обернулся и увидел большой желтый дискообразный предмет, зависший в метрах пятидесяти над вставшим трамваем…
Надо сказать, что Иероним Дермидонтыч уже имел опыт наблюдения энело. Примерно два года назад, по весне, ученый охотился на зайцев в лесу. Голодный сибиряк долго выслеживал длинноухого по следам и настиг его на лесной опушке. В то время всем ученым выдавали на пробу новейшие оптические прицелы для двустволок, похожие на бинокль, и подстрелить настигнутого зайца не составило труда. Обрадовавшись, Дермидонтыч отправился на лыжах к заячьей тушке, но, пройдя полпути, увидел большую летающую тарелку, незаметно подлетевшую к поляне и выпустившую лучи. Ученый спрятался тогда за сосной и с грустью для себя наблюдал, как подстреленный заяц, подвергнутый инопланетному излучению, как ни в чем ни бывало поднялся и ускакал от охотника. С тех пор МНС возненавидел инопланетных мерзавцев, оставивших его без обеда…
Мужики, к тому времени уже выпрыгнувшие из вагона, недоуменно смотрели вверх, на незваных гостей. Некоторые пассажиры с воплями побежали с улицы. Дермидонтычу тоже было страшно, он разрывался между желанием убежать и обязанностью выполнить свой гражданский долг. Энело тем временем выпустило лучи, и трамвай медленно начал подниматься над рельсами. Увидев эту картину, МНС не выдержал.
— Братцы! — истошно закричал Иероним Дермидонтыч. — Стреляйте, друзья! Не позволяйте им забрать трамвай!
Мужики осмелели и стали палить в воздух, но пули энело не брали, а трамвай продолжал медленно лететь вверх. Тогда Дермидонтыч снял с пояса резонатор и дважды выстрелил в энело. Он понимал, что это почти бесполезно — ведь земное оружие не способно противостоять инопланетной угрозе. Каково же было удивление ученого и остальных наблюдающих, когда после лазерного выстрела энело выключило лучи, накренилось и, заискрив, стало медленно скатываться по воздуху в сторону Дермидонтыча. Отпущенный трамвай с грохотом свалился на рельсы, а ученый схватил палки и побежал от пикирующего на него неопознанного объекта — еще бы, ведь тарелка была больше трамвая в диаметре и выглядела горячей.
«Задавит… Не успею…» — промелькнули пессимистичные мысли, и МНС сжался, ожидая тяжелого удара. Однако прошла
5. Ожидание
У Дермидонтыча было не простое жилище — он жил в старой кирпичной башне, оставшейся еще с советских времен. Деактивировав сложную оборонительную систему — при неправильном нажатии на дверной рычаг на посетителя сверху падал кирпич — Иероним зашел в здание. Скинув ранец и длиннополый кожаный тулуп, ученый устремился по винтовой лестнице наверх, где лежала балалайка-контрабас.
«Сейчас за мной придут люди в фуражках, — думал он. — Наслажусь же в последний раз игрой на инструменте».
Размотав паутину, которую живучий сибирский паучок успел сплести над поставленной в чердачном углу балалайкой, ученый запел фальцетом, перебирая толстые струны.
Сколько нужно темных лет?
Тьмы, родившейся на свет?
Сколько можно темных тайн?
На вопрос ответ мне дай!
Сколько можно плыть вперед,
И не знать, куда несет?
Сколько можно страшных бед,
Чтобы дал ты мне ответ?
Ветер завывал в трещинах башни, было холодно и мрачно, лишь тусклый свет луны падал в чердачное окно. Жизнь проносилась перед глазами Дермидонтыча…
Вот его привезли на поезде в Сибирск и выдали отца-наставника — старого фрезеровщика с секретного завода Дермидонта. За пять лет обучения он научил молодого сибиряка стрелять из винтовки, пить водку и ходить на лыжах по сугробам. По стопам «бати», однако, Иероним не пошел — поступил лаборантом в НИИ, да и водку пил не охотно, как ненастоящий сибиряк. Жили безбедно — был даже небольшой черно-белый телевизер и большая библиотека старых книг. Сначала все было хорошо, но потом, как раз во времена либеральных реформ и увлечения народа прогрессивным металлом, отец с сыном поддались течению и стали по выходным разучивать и играть западные песни. Любовь к иноземной культуре была столь сильной, что даже после запрета прогрессивного металла Дермидонт с Иеронимом не прекратили музицирование.
Удивительно ли, что до КГБ со временем дошли слухи. Иероним помнил то раннее весеннее утро, когда люди в круглых фуражках пришли за отцом. Он кричал им: «Заберите и меня, я тоже песни пел!», но, видимо, КГБ-исты попались глухие (еще бы, без ушанок в такой мороз), и молодого сибиряка оставили. Телевизер и одну из балалаек тоже забрали, оставив лишь басовую. С тех пор Иероним жил один, и, несмотря на то что пора уже давно привыкнуть к суровой жизни одинокого, как и все остальные, сибиряка, ему было тоскливо.
Сколько можно мерзких слов
И поруганных основ?
Сколько нужно красных глаз,
Оборвавшихся вдруг фраз?
Сколько нужно страшных бед?
Сколько нужно, дай ответ!
Сколько можно грязной лжи?
Сколько можно, ты скажи!
Стук в дверь заставил Иеронима прервать музицирование. «Это за мной», — понял он, тяжко вздохнул и, поставив балалайку в угол, медленно спустился по лестнице вниз. Надел тулуп, валенки, взял узел с самым необходимым, приготовленный еще в прошлом году, осмотрел стеклянным взглядом комнату и открыл дверь.