Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова
Шрифт:
Приезжали на ферму Анненкова также представители правительств Германии — Гуфнагель, Японии — Мацумура и другие. Все они настойчиво предлагали ему пост военного руководителя эмиграции на Дальнем Востоке и Западе Китая, но Анненков был осторожен: находясь в тюрьме, он имел достаточно времени для анализа обстоятельств, которые привели к поражению белого дела в борьбе с большевиками, и понял, что война с восставшим народом, решившим покончить со старой властью, заранее обречена на провал, что сломать народ нельзя никакими мерами насилия.
— А после освобождения из тюрьмы, — рассказывает он суду, — я хотел ехать в Пекин, но, узнав о том, что там в эмиграции раздоры, я решил остаться в Ланьчжоу. От Остроухова [84] я получил первое письмо, в котором он писал мне о результатах съезда эмигрантов в Париже. Там было решено начать широкое объединение эмиграции в армию под руководством Николая Николаевича для борьбы с большевиками. С Дальнего Востока должны быть посланы уполномоченные. Действительно, скоро приехал уполномоченный Николая Николаевича Лукомский [85] ,
84
Остроухов — служащий посольства России в Китае. После революции — организатор различных эмигрантских организаций. Участник эмигрантского съезда в Париже, с которого вернулся представителем Великого князя Николая Николаевича.
85
Лукомский Александр Сергеевич (1868–1939) — окончил Михайловское артиллерийское училище, Михайловскую артиллерийскую академию. Участник 1-й мировой войны. Последние чин и должность — генерал-майор, нач. штаба Верховного Главнокомандующего. С сентября 1918 г. — нач. военного и морского управления при Деникине, с июля 1919 по январь 1920 г. — председатель Особого совещания. С марта 1920 г. — за границей.
— А кто был Чжан Чжанчан? — спрашивает суд, надеясь, что Анненков будет отрицать, хотя и косвенную, но связь с Чжан Цзолином.
— Он был губернатором провинции и ближайшим соратником Чжан Цзолина. У него был отряд белых, и он предложил мне служить!
— Вы ответили на это согласием? — встрепенулся суд. — Дали согласие?
— Да! — спокойно отвечает Анненков. — Это было в ноябре 25-го года. Я дал согласие формировать, возглавлять, а также оперировать этими частями!
— Следовательно, вы решили служить у Чжан Цзолина и тем самым приступить к выполнению того, что писалось?
— Да! Но в это же время я получил еще предложение от маршала Фын Юйсяна служить в белом отряде (т. е. сформированном из белоэмигрантов. — В. Г.)!
— И вы дали согласие? — изумляется суд.
— Да! — подтверждает Анненков.
— Выходит, — резюмирует суд, — что вы дали согласие и Чжан Цзолину и Фын Юйсяну?
— Да! — отвечает Анненков, — Чжан Цзолину я дал согласие с таким расчетом, чтобы потом перетянуть все отряды к Фын Юйсяну! Я был уверен, что моему примеру последует Илларьев. Он тоже организовал отряды и говорил мне, что еще не знает, кому служить.
Анненков, конечно, еще не знал, какую зловещую роль сыграет в его судьбе Фын Юйсян, красный маршал, перешедший на сторону группы Гоминьдана [86] . Но это, видимо, предчувствовал Денисов: «Имей в виду, — телеграфируя из Пекина, предупреждал он Анненкова, — Фын Юйсян занимает местность(т. е. расширяет территорию. — В. Г.). Попадешь в СССР! Немедленно уезжай!»
86
Гоминьдан — основан в 1922 году как партия, объединяющая пролетариат, крестьянство, мелкую буржуазию с буржуазией средней и отчасти крупной. Вследствие классовых противоречий, в 1927 году буржуазия отошла от революции и сомкнулась с внешним империализмом и внутренним милитаризмом.
Еще находясь в Урумчинской тюрьме, Анненков понял всю бесперспективность борьбы белой эмиграции, нашедшей приют в Китае, с Советской Россией. Это мнение у него окрепло после освобождения. Но он не мог резко отойти от Белого движения и прямо заявить о своем отказе от участия в нем. Этому мешали его офицерская честь и чувство обязанности перед иностранными державами, принявшими деятельное участие в его освобождении из тюрьмы, а также чувство неудобства, стыда, вины перед товарищами по Великой и Гражданской войнам, горящим желанием броситься в новый бой за Единую и Неделимую.
Для того чтобы уклониться от предложений по руководству борьбой белой эмиграции с Советской Россией, не потеряв, как говорят китайцы, лица, Анненков решил перебраться в Канаду. Для этого он послал Денисова в Пекин для переговоров с представителем Лиги Наций [87] по делам русской эмиграции доктором Грейком. Однако Англию, доминионом которой была в то время Канада, видимо, устраивало нахождение Анненкова в Китае. По указанию Лондона, Канада за принятие Анненкова запросила огромную сумму, которой у того не было. Пришлось остаться.
87
Лига Наций — международная организация, имевшая целью развитие сотрудничества между народами и гарантию их мира и безопасности. На деле — орудие империалистических держав, в первую очередь Великобритании и Франции. После выхода в 1939 г. из Лиги Наций СССР, ее деятельность фактически прекратилась. Была распущена в 1946 г. специально созванной Ассамблеей.
К Анненкову продолжают поступать письма, письма-приветствия, письма-поздравления со свободой, письма-напоминания авторов о себе и, наконец, — письма-приглашения к борьбе. На последние он не мог не отвечать. Сохраняя лицо, одним корреспондентам он отказывал, обосновывая это объективными причинами, других не разубеждал, третьим — подтверждал свою готовность встать в ряды белых
Из писем последней категории на Семипалатинском процессе в качестве доказательств того, что Анненков, после выхода из китайской тюрьмы не разоружился и продолжал оставаться врагом советской власти, фигурировали его письма к П. Д. Илларьеву и М. А. Михайлову [88] , тексты которых приводятся ниже, однако следует оговориться, что это — не подлинные письма и даже не копии, а то из них, что Анненков смог или пожелал вспомнить по просьбе следователей.
88
Михайлов Михаил Афанасьевич — бывший начальник штаба 5-й Сибирской дивизии, в эмиграции — начальник штаба белогвардейской группы при армии Чжан Цзолина.
«Привет, дорогой Павел Дмитриевич! — писал Анненков Илларьеву. — Пользуясь счастливым случаем писать тебе письмо через Черкашина [89] , не буду касаться прошлого, оно забыто мной раз и навсегда. Пишу тебе, как твой, прежде знавший тебя атаман, т. е. как любящий, уважающий, верящий тебе, как в дни „землянок“ Урала и Семиречья. Все дела теперь в настоящем, а еще более — в будущем. Пишу тебе откровенно, так как уверен, что тайна останется между нами, потому что от сохранения ее зависит наша судьба, а моя, может быть, и жизнь.
Итак, я хочу собирать свой отряд старых партизан. Думаю, что и ты с теми, кто тебя окружает, соберетесь в нашу главную стаю. До моего приезда командование отрядом, который уже находится в стадии формирования, возлагаю на тебя, как на вполне достойного моего заместителя, Помни, что ты — старый партизан, знающий все наши традиции, и только ты сможешь командовать отрядом и держать людей в руках, так как имею основания твердо верить в то, что ты считаешь меня своим начальником, собирай исподволь отряд, постепенно, но железной волей, введи строгую дисциплину и наши традиции. Личным примером заставь соблюдать их и уважать, а там, Бог даст, будем работать рука об руку. У тебя есть сила воли, я в этом убежден, а значит, тебе не так трудно будет побороть в себе маленькие слабости, которые иногда у тебя появляются. И раньше, когда у тебя не было впереди ясной цели, можно было еще падать духом, а теперь, когда впереди рисуется для нас с тобой дорогая цель, нужно, собрав всю свою энергию и силу воли, твердо идти к ней. Одним словом, я твердо верю в тебя и надеюсь, что мы еще заставим говорить о себе с уважением. Одно еще условие, необходимое для того, чтобы я выбрался отсюда, это нужно добиться того, чтобы мое имя совершенно не упоминалось в причастности к отряду. Лучше, наоборот, распустить слухи о моем отказе вступать в Дальневосточную организацию, о моей перемене фронта. Конечно, это тяжело, но в данном случае „цель оправдывает средства“. Иначе не усыпить бдительности слежки за мной. Верь в меня и, что бы там не услышал, знай про себя, что я делаю все, что только можно, для общего блага. Привет, желаю счастья и успеха. Письмо сожги: ты его не получал от меня» {217} .
89
Черкашин Федор Константинович — бывший начальник личного конвоя Анненкова, за личную храбрость произведенный Анненковым в офицеры.
Обратимся к письму М. А. Михайлову:
«Глубокоуважаемый Михаил Афанасьевич!
С большой радостью я получил Ваше письмо от 6 ноября. Благодарю за память, доверие. К сожалению, никто из тех лиц, о которых Вы просили написать мне от Вашего имени, ничего не писали, хотя и были в довольно частой переписке. А это значительно меняет дело. Упущено очень много благоприятных моментов, но, к счастью, еще не все…
Сбор партизан и их организация — моя заветная мечта, которая в течение 5 лет не покидала меня. Вы доверяете и поручаете мне эту задачу, и я с большим удовольствием возьмусь за ее выполнение и надеюсь, что оправдаю Ваше доверие. Судя по многочисленным письмам, полученным от своих партизан, они соберутся по первому призыву… Все это дает надежду собрать значительный отряд верных, смелых и испытанных людей в довольно непродолжительный срок. И этот отряд должен быть одним из кадров, вокруг которого сформируются будущие части, ибо всякое начинание без кадров будет обречено заранее на верный провал. Во всяком случае, Вы всегда можете рассчитывать на меня… Самое главное внимание я обращаю на район Кульджи, где имеется довольно большая, хорошо организованная группа, которая, несмотря на близость Совдепии, не разложилась, держится стойко, имеет связь с тайными организациями Семиречья и при первой возможности перейдет границу для активных действий. Личное руководство этой группой я пока не могу взять на себя, так как китайские власти Синьцзяна не пропустят меня в Кульджу, боясь мести с моей стороны за содержание меня в тюрьме. Но эта группа, состоящая наполовину из моих партизан и наполовину из казаков-семиреков, находится в хорошо надежных руках. Только ее необходимо поддерживать, что я и делаю по возможности.
Но беда в том, что все они „ждут“, а сами никогда не начнут, пока не увидят собственными глазами посторонней реальной силы, действующей против большевиков. К ней они присоединятся и будут всеми силами помогать уничтожению противника. Это мое искреннее убеждение, вынесенное из многочисленных расспросов и верных сообщений. Такой силой и будут отряды, но отряды, в которых железная дисциплина, отряды действительно избавителей, но не мстителей, каковой была армия Колчака» {218} .