Сибирская жуть-2
Шрифт:
Расступилась неожиданно на пути дремучая тайга, показалась за соснами маленькая полянка. Сама вся в белом первом снежке, так и манит пойти. Пошел через нее наш охотник. Засмотрелся путник на открывшуюся дикую красоту той приятной полянки. Зашуршала у него под сапогами высокая сухая травка на странных таких кочках.
Вдруг затрещали под Гавриилом гнилые доски. Выскользнула из-под ног сыра земля. Рухнул охотник со всего маху в неведомую глубоченную яму. Только его и видели черные вороны.
Как же глубока
Ухнулся Гаврила на земляное дно ни жив ни мертв. Осыпало гостя сверху всяким сором.
Немного погодя начал он шевелиться. Очнулся и в себя понемногу пришел. Тряхнул буйною головушкой в сырой непроглядной темени. Ушибся, конечно, крепенько, но в целом вроде ничем не повредился. Вскоре приподнялся от земли и смотрит со страхом вокруг.
Открылась пришельцу словно страшная тайна мрачного подземелья. Проступила перед нежданным гостем в тусклом свете внутренность позабытой-позаброшенной шахты.
Заскребли почему-то у гостя кошки на душе. Страшно что-то стало Гавриле здесь оставаться. Глянул вверх с надеждою, выход посмотрел. Добраться до краешка трудно будет, очень высоко. Кажется, саженок десять или все двенадцать до белого света. Сразу выбраться никак не получится. Не справиться голыми-то руками. Вниз оборваться можно.
Решился невольный гость сыскать выхода в самой яме. Авось повезет. Было тут, однако, темным-темно. Как в добром погребке.
Здесь еще терпимо, а дальше тьма египетская.
Решился тут наш охотник зажечь-запалить вязаный платок свой шейный, тонкой шерсти. Достал верное кресало и давай огонь высекать. Вылетели из кремня веселые искорки и понемногу сухую шерсть запалили.
Набрал яркий огонек силу. Отступила от него древняя тьма, и увидел наш крестьянин старую выработку. Потрудились, видно, здесь старатели на славушку.
Уходит далеко в темноту неровная большая нора – как пещера.
Чего же тута искать-отрывать можно было с таким-то рвением да усердием?
Кажется, вид у породы самый невзрачный, самый бросовый. Значится, ничегошеньки вокруг и нету.
Прошли за кривым следком. Прокопали по неровной дорожке. Получается, что провалился Гаврила в старательскую древнюю шахту. Выкопали здесь широкую золотую жилу. Работали, видно, очень удачно да долго, и недаром. Представилось гостю, как тускло блестели в мозолистых ладонях веселые самородки. Оттягивал карманы да пояса, песочек золотой в толстых мешочках. Может, и Гавриле грешному чего перепадет?
Ступая осторожно, отправился наш охотник навстречу тайнам подземным. Забилось само собою горячее сердце в неясной тревоге.
Вдруг вывел подземный ход путника на широкое место. Предстало оно навроде горницы или пещеры большой. Пробивался
Сверкает что-то небывалым светом да неземным сверканьем. Да не железным или медным, а прямо-таки чистым золотом блещет горка песка на старой рогожке.
Обмер наш Гаврилушка от нежданного подарка, дух ему весь перехватило. Не верит он еще глазам своим и смотрит с превеликим вниманием на чудо. Так и есть!
Уложено перед пришельцем на сырой земле богатство – не богатство. А ни в сказке сказать, ни пером описать.
Сокровище золотое там лежит. Большая горка из ценного-драгоценного песочка. Словно парчу древнюю кто-то расстелил на рогожке. Матушка! А сверху-то, сверху!
Насыпаны запросто разные самородки. И не простые, а наши, богунайские. Зовутся они золотыми тараканами среди старателей. Желтоватую спинку видно на них. Видны еще подобия малых ножек. И даже будто с глазками блестящие головенки у них.
Отмыли все сокровище давно еще. Сверкает оно и блестит да переливается в ладошке искрами на все золотистые лады.
Сгинул, видно, хозяин великого клада золотого. Пропал где-нибудь в медвежьей или волчьей стороне или с разбойником лихим, басурманом, на узкой тропе не поделился. Бывает всякое, на то она и дремучая тайга суровая.
А как нет владельца, то чего добру пропадать, бери для пользы дела.
Возомнил уже Гаврилушка, что пришло на него великое счастье. Пригляделся и удивился.
Венчается золотая горка самыми большими в наших местах самородками. Прозвали их лошадиными головами. Сами они, драгоценные, умещаются на детской ладошке. Поражает же вид такого золота, чудесный и предивный. Имеются на лошадиной голове и глазки, и малые зубки рядочком в приоткрытом ротке. Найдешь на месте даже ушки золотые.
Страх даже пробирает. Как получается в природе такое? Выплавляет словно какой-то искусник игрушки из золота и во глубине сырой земли прячет. Красота. Тайна.
Любуется сибиряк несметным да несчетным тем богатством. Позабыл про все на свете. Возмечтал серьезно да с полным размахом.
Освободит его золото от бед мирских. Начнет Гаврила Аристархов новую жизнь при мощном капитале. Перейдет богач сразу в купеческое сословие, да на первые места.
Золото настоящее в смуглых ладонях так и искрится, играет, так и манит в широкую новую жизнь-праздник.
И сколько же его здесь? Куда хозяин прежний подевался?
Даже на глазок прикинь – и то, может, два пуда наберется.
Мелькнуло еще в головушке последнее сомнение. Поторопился новый владелец проверить свою ценную находку. Есть на то способ старый и простой. Поднял Гаврила с горки лошадиную головку, поднес ко рту и на белый зуб попробовал.