Сибирские сказки
Шрифт:
Посмотрел кругом — бурундука не видит.
Медведь заглянул в норку, увидел ямку, хвост бурундука над ней торчком стоит.
— Э-э-э, ма-а-аш… Хозяин-то, оказывается, здесь. Благодарю! Пусть ваши закрома пустыми не стоят. Вы такой добрый, будьте всегда счастливым. Позвольте вашу честную лапу от души пожать!
Протянул медведь бурундуку правую лапу, но бурундук медвежьего языка не понимает. Увидав над собой чёрную лапу, закричал:
— Брык-брык, сык-сык! — и скок из норы.
А медведь левой лапой его подхватил.
— Благодарю
Бурундук слов медведя не может понять, он по-медвежьему разговаривать никогда не учился. Освободиться, бежать хочет, медвежью жёсткую ладонь тонкими коготками скребёт, а у медведя ладонь даже не чешется.
— Э-э-э, ма-а-аш, где вы росли — моих слов не понимаете? Я вам говорю спа-си-и-бо! Сколько раз повторяю, а вы не отвечаете. Улыбнитесь хоть немножко. Я же вас благодарю. Спасибо вам говорю!
Замолчал медведь.
А бурундук думает: «Кончил со мной медведь разговаривать, теперь есть начнёт».
Рванулся из последних сил.
— Э-э-э, ма-а-аш, не хотите слов понимать?
Поднял правую лапу и погладил бурундука с головы до хвоста. От пяти чёрных медвежьих когтей заструились на спине бурундука пять чёрных красивых полос. Вот с тех пор и носит потомство бурундука нарядную шубу — медвежий подарок.
Тувинские сказки
Жадный лама
Поздним зимним вечером бродячий лама шёл по долине. За плечами у него был старый мешок с божественными книгами. Лама посматривал на юрты, над которыми вились дымки от костров, и принюхивался, откуда пахнет вкуснее. Главное — не ошибиться в выборе юрты: святого человека люди накормят сытным ужином, спать уложат возле жаркого костра…
Вдруг запахло пшённой кашей. Лама принюхался, откуда ветер наносит этот вкусный запах, и побежал к жилью.
У дверей юрты лежала собака, тоже принюхивалась к запаху пшённой каши и тихо скулила: боялась, что ей ничего не достанется.
И вот появился бродячий лама. Не первый раз он идёт в юрту: после него всегда остаются пустые котлы.
Собака с громким лаем бросилась на ламу и сбила его с ног.
Лама грохнулся в снег и закричал:
— Люди добрые, спасите!.. Спаси-и-ите-е…
Отбивался от собаки ногами, а сам всё глубже и глубже зарывался в рыхлый снег. Собака хватала его за ноги и лаяла, как могла, громко.
Из юрты выбежала хозяйка, отогнала собаку и увидела, что из снега
Хозяйка бросила в собаку большой ком снега:
— У-у, глупая!.. Святого человека напугала.
— Чуть богу душу не отдал… — пробормотал лама, подымаясь на ноги.
Хозяйка упала перед ним на колени и у своей груди сложила руки — ладонь к ладони.
— Святой человек, простите нас… Мы не знали, что это вы идёте…
Получив прощение, она вскочила и широко распахнула дверь:
— Входите. Входите, святой человек… После долгой дороги вам, наверно, спать хочется?..
Она постелила возле костра пёстрый войлочный ковёр.
— Ложитесь, святой человек, отдыхайте…
Но лама не ложился. Жадными глазами он смотрел на котёл, в котором доваривалась пшённая каша.
Лама сел на ковёр, достал свои старые книги и начал читать молитвы.
У стены на низкой деревянной койке лежал мальчик Сундуй. Он прислушивался к каждому слову святого человека.
А бродячий лама бормотал свои молитвы:
— Ба-ам, ба-ам, барабан, и-и-и… Па-а-ал, па-а-ал, балалайка, и-и-и…
Лама провёл языком по губам, поднял глаза и уставился на котёл, в котором, довариваясь, сладко вздыхала густая пшённая каша.
Водя пальнем по книге, лама продолжал протяжным голосом:
— Ка-а-а, ка-а-аша, ка-а-ашенька. А-а-а, ка-шенька! Спешу, спешу! У-у-у, ух! Хозяйка, хозяйка бога побоится и каши мне побольше даст, и-и-и…
Сундуй долго слушал, что напевает лама, а потом улыбнулся, вскочил со своей лежанки и дёрнул мать за рукав:
— Мама, этот дяденька каши хочет.
Мать оттолкнула сына.
— Молчи. Иди спать. Ты ещё ничего не понимаешь…
Лама всё это видел и слышал. Но, как у всякого ламы, стыда у него не было, и он не покраснел. Он уткнулся в книгу и продолжал читать свои молитвы про кашу. Он спел даже про то, как в других юртах святого человека угощают не кашей, а самым жирным мясом. Сегодня он ошибся, что зашёл ночевать к скупым людям.
Хозяйка хотела поправить его: «Мы не скупые, а бедные», но раздумала: «Нельзя сердить святого человека». Она продолжала молча хлопотать у костра. Помешала кашу деревянной поварёшкой, попробовала, потом сняла котёл и поставила к себе на женскую половину юрты.
Лама покосился на неё и запел молитву про скупых людей, которых бог отдаёт на мученье злым чертям.
— Хитрый! — рассердилась хозяйка. Она поставила на землю самую большую чашку: пусть не обижается святой человек.
Лама не заметил, как проглотил кашу. Все наелись, а он не наелся. Хотел ещё попросить, но постеснялся: даже у бродячего ламы иногда бывает стыд. Он сидел и смотрел, что делает хозяйка. А она остатки горячей вкусной каши переложила из котла в чайник и поставила его на верхнюю полку шкафа. Лама заприметил место, где стоял чайник.