Сибирский вояж
Шрифт:
Это особенно заметно, когда читаешь воспоминания узников, опубликованные в 20-х годах в советском журнале «Каторга и ссылка».
В сравнении с советскими лагерями и тюрьмами, места заключения в Российской империи представляются профилакториями, где при желании можно немного заработать, подкормиться и даже приобрести ремесленные навыки. Более того, начиная с 1861 года, при тюрьмах создавались школы, где малолетних и взрослых арестантов обучали "чтению, письму, священной истории, катехизису, грамматике и арифметике". А при Московском губернском тюремном замке начальство пошло
Глава 23
(От автора – Автор просит отметить, что не делит национальности на «плохие и хорошие». У него есть друзья украинцы, евреи, грузины, чеченцы, татары и др. Все негативные высказывания по тексту, относятся только к лицам, склонным к деструктивным действиям. А по жизни, пофиг кто ты родом, лишь был бы человеком …)
Наконец-то, этот дурдом закончился. Из карцера, перевели в обычную камеру. Хоть согреюсь. Главная беда в карцере, не назойливые насекомые, а холод. Даже, сейчас, в июле, там не больше 14-15 градусов. А, зимой? Хорошо, что в кандалы меня, так и не заковали. Вроде, не положено, до вынесения приговора.
Общая камера, куда меня препроводил мрачный надзиратель, оказалась большой, достаточно освещённой, через широкие окна, комнатой. Вдоль стен, стояли железные кровати, середину комнаты, занимали дощатые нары. Ни подушек, ни белья на рваных соломенных тюфяках, укрывающих эту деревянную конструкцию, не наблюдалось.
– Понятно, койки – место для избранных, а деревяшки, для простых смертных.
Скользнув глазами на, заполнивших спальные места, аборигенов, я, наконец, заметил, давешнего рыжего, радостно махавшего мне руками. Подойдя к недавнему знакомцу, не сразу, но всё решился воспользоваться гостеприимством подозрительного матраса.
– Здорово, брат! Ты, как к нам, надолго?
– Как карта ляжет, философски ответил я. Зная, что по негласному кодексу, в уголовном мире, личные вопросы не приветствуются, всё же спросил:
– Сам то, кто? Из блатных или «ветошных»?
– Из первых вестимо, когда наши «шниф» ломали, на стрёме стоял. Там и поймали. Скоро на «жительство» отъеду.
На ответный вопросительный взгляд, рыжего – нехотя ответил: легавому по мордасам настучал. Приставу.
– Ого! Ну, ты попал, товарищ. Теперь надолго законопатят.
– Звать то тебя как? Не рыжим же величать…
– А, что, сразу рыжий, - обиделся мой новый друг. Видимо не раз, получавший подначки, связанные с цветом волос.
– Ну, как? Вирши, не слышал, что ли?
– Рыжий, рыжий, конопатый. Убил дедушку лопатой! А, я дедушку не бил! А, я дедушку любил! – со скуки, выдал я популярный стишок, из своего детства.
– Эй, ты мне «мокрого гранда» не лепи, - заржал рыжий. У, меня, как говорят адвокаты, полное алиби. Дедушку, турки убили, ещё до моего
– А, кличут Иваном, можно Ваня, - наивно добавил, неудачливый взломщик.
– А, как тебя зовут?
– Меня не зовут, я сам прихожу! – зловещим голосом, сделав страшные глаза, прошептал я.
– Ха-ха-ха! Ну, ты даёшь? Тебе бы в цирке выступать! Деньги бы лопатой грёб.
Да, ладно лопатой, мелко всё это. Вот если бы подводами вывозить!
– Ха! Ой, не могу, подводами! Может, ещё и вагонами!
– Да, ты прав. Вагонами было бы ещё лучше! – немного подумав, согласился я.
Под смех, моего нового друга я, наконец, внимательно огляделся по сторонам. Камера, была заполнена наполовину. Как, понял уголовным заключённым, осужденным не за тяжкие преступления, днём, разрешалось свободное перемещение по тюремному двору и коридорам внутри здания. На, нарах сидели, лежали, дремали, одетые в серые тюремные халаты и фуражки, с приплюснутым, верхом заключённые. Многие, как и я, не получившие казённое одежду, форсили разнообразным «платьем», от приличной пиджачной пары, до откровенных обносок. Кровати, стоящие вдоль стен, тоже были заняты наполовину. В противоположном от входа углу, на лучшем месте, которое легко вычислялось, по принципу – «подальше от параши», одиноко стояла богато заправленная кровать. На кровати удобно расположились три лица кавказкой национальности, и о чём-то оживлённо переговаривались между собой.
И, здесь, хачики! – недовольно скривился я.
Заметив мой неосторожный взгляд, один из них, что-то сказал своему соседу, затем согнув указательный палец, поманил меня к себе.
Совсем, бараны, оборзели, - возмутился я. – В, опу, себе его засунь! – для наглядности, я продемонстрировал ему, свой вертикальный средний. Судя по отсутствию реакции, смысл интернационального жеста из будущего, в этом мире, был ещё не известен.
– Да, и фиг, с тобой! – вернулся я к общению с Иваном.
– А расскажи, мне Ваня, про местные расклады. Кто тут шишку держит, да чем дышит.
Заметив недоумённое выражение лица рыжего, вскинул ладони, в защитном жесте.
Только, не спрашивай, зачем её держать! – Просто, скажи, кто здесь проблемы решает? Ээ…? Если, совсем просто, кто здесь главный?
– А? Майданщик, конечно! – облегчённо воскликнул Ванятка. Его всей тюрьмой выбирают. Место не бесплатное, целых сто пятьдесят рублей стоит! Эти деньги, потом на общак идут, на общие нужды. Ещё, в каждой камере, свой староста есть, у нас Гиви, - кивнул он в сторону угла с хачиками.
– Зря ты, к нему не подошёл, кавказские, большую силу в тюрьме имеют.
– Перетопчутся, - легкомысленно, махнул я рукой.
– А, чем может помочь майданщик, простому заключённому?
– Как, чем? Водки, может достать. Еды хорошей. Карты новые. Да, много чего… Может, с легавыми договориться, чтобы на правильную работу поставили, в городе…С оплатой. Весточку на волю передать. Только хрусты нужны, - грустно закончил Иван.
Весточка – это хорошо,- задумчиво, протянул я.
– Надеюсь, майданщик, не из этих, - показал я детей, благословенной Грузии.