Сицилианская защита
Шрифт:
– Дай, ложалуйста, мою сумочку, - попросила женщина.- Она в спальне... Благодарю...
Мужчина растворил настежь дверь, выпроваживая ее.
По местному времени 9 часов 27 минут.
Он возлежит на постели и внимательно изучает потолок и стены. И при этом думает о том, какой удивительной и разнообразной жизнью жил город минувшей ночью. А ведь прежде никогда и в голову не приходило, что город и ночью живет такой же полной жизнью, как днем, и может, даже куда более интересной и поучительной...
Веки
Он даже не пытался представить, как начинается дневная жизнь этого большого города, которому без малого три тысячи лет и который урартийцы в свое время называли Эребуни.
Не попытаются представить этого и артисты в зале дубляжа, и хирург, и родственники больного, и девушка, семнадцатилетие коей праздновали истекшей ночью, и женщина, отомстившая мужу, и сотни и тысячи других людей...
Последнее, что, пронеслось в голове, была радость по поводу того, что впереди выходной день.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Мне показалось, что я забрел не туда. Коридор, навевавший раньше тоску, теперь встретил меня совсем иначе.
Освещенные лампами дневного света ковровые дорожки на полу, низкие столики, кресла казались очень романтичными.
Но я был зол и любоваться новшествами не расположен.
Быстро, пройдя по коридору и только миг нерешительно помедлив у двери парткома, я постучал и тут же вошел, не ожидая приглашения.
– Можно?..
За столом, покрытым зеленым сукном, сидели несколько человек. И Симонян среди них.
Один из сидящих, обернувшись в мою сторону, выражал явное неудовольствие. Я попятился и уже было нащупал дверную ручку, но тут секретарь парторганизации сказал:
– Конечно, можно. Садись. Мы сейчас кончаем.
Я опустился в черное кресло в углу. Вначале к разговору не прислушивался, все пытался взять себя в руки. И, как обычно бывает, когда человек очень зол, стал мысленно спорить - на этот раз с Симоняном. Горячо нападал на него, а он спокойным, бесстрастным голосом обещал в самое ближайшее, время урегулировать все вопросы. Я грубо оборвал его, обвиняя в бездушном, бессердечном отношении, и только тут сообразил, что спорю с самим собой.
Я взглянул на Симоняна. Может, он вовсе и не откажет, а, наоборот, согласится со мной и разрешит все вопросы...
– Никто не согласится,- раздраженно заметил сидящий рядом с Симоняном лысый мужчина.
– Отчего же?
– спросил Симонян.
– Просто мне так кажется. И, если хотите, на то есть основание. И основание это - профсоюзы со своими законами. Вы не имеете права заставлять людей работать в воскресенье.
– Рабочие сами предложили и просят только, чтобы мы помогли им.
– С таким же успехом они могут предложить завод перестроить, - женский голос звучал насмешливо.
– Мягко выражаясь, ваши речи обычная демагогия,сказал
– А выражаясь грубо?
– заелозил на .стуле лысый.
– Ну, а если грубо, то, говоря откровенно, в людях вы разбираетесь так же, как я в марсианах.
– Мы попусту теряем время, - вмешался третий до этого мирно рисовавший, чертиков.
– Надо поручить товарищу Смбату, чтобы с завтрашнего же дня занялся вопросом снабжения строительными материалами.
Товарищ Смбат пробурчал что-то в ответ и вытер платком лысину.
– Люди проявили собственную инициативу, значит, все сделают!
– сказал Симонян.-Сможете обеспечить стройматериалами - хорошо, не сможете - это уже иной вопрос.
– Обеспечить-то обеспечим. Только все равно из этого ничего не выйдет.
– Будет, здорово, если вы ошибетесь, - сказал Симонян.- Вы ведь, кажется, еще никогда в жизни не ошибались?..
– Никогда, - гордо подтвердил лысый Смбат.
– Пора, пора! Надо хоть раз ошибиться, - вставил тот, что рисовал чертиков.
– Итак, товарищ Смбат, - сказал Симонян, - решено. Постарайтесь это дело не провалить. В мае плавательный бассейн должен быть готов.
Товарищ Смбат пожал плечами.
– Все, товарищи...
Когда мы остались в кабинете одни, Симонян подошел и сел рядом.
– В чем дело, молодой человек?
– Коридора я не узнал. Даже подумал, что не туда попал.
– Давно уже мы привели его в порядок.
– Это хорошо,- сказал я.
– Нашлось, как видишь, кому встряхнуть директора, - улыбнулся Симонян.А ты побоялся.
– Я не из пугливых. Просто предпочитаю не совать нос не в свое дело. Но кое-что и я замечаю. Иногда, правда, может, и ошибаюсь... Плавательный бассейн хотите строить?
– Ребята сами вызвались.
– Я к, вам с просьбой.
– Чувствую. Не то бы ты и не вспомнил о моем существовании.
– Ребята из общежития жалуются. Новых матрацев им не дают, а на старых спать невозможно.
– Не дают?
– Симонян что-то нацарапал в блокноте.
Я безнадежно Махнул рукой.
– Так и знал,- говорю.
– Что такое?
– удивился Симонян.
– Я вам о серьезном деле толкую, а вы...
– Записал, чтобы не забыть...-пояснил Симонян.
– Дней десять назад один человек тоже записал, чтобы не забыть. Секретарь комитета комсомола. А сегодня я заглянул в цех по делам, чуть в землю не провалился со стыда.
Симонян вроде бы смешался, но потом вдруг глянул на меня и расхохотался.
А мне было не до смеха.
Секретарь подошел к телефону и не спеша набрал номер.
На звонки никто не отвечал, но Симонян терпеливо ждал, и я убедился, что он не отступится, пока не подойдут.