Сицилийский клан
Шрифт:
— Будь счастлива!
Она ушла в слезах, провожаемая заинтригованным взглядом какого-то прохожего. Опустив голову, чтобы не видеть ее, Муш смотрел в землю. Он подождал с минуту, потом тоже встал. Прежде чем уйти, он нагнулся и поднял с земли брошенный Мартиной окурок. Потом вышел из сквера на улицу, противоположную той, куда пошла его дочь. Погруженный в свои мысли, он даже не заметил фургон Барани, медленно проезжавший мимо сквера. Сыщик бросил на него быстрый, профессиональный взгляд. Ничего особенного… Бродяга… На улице Жан-Леклер Барани увидел Мартину, с покрасневшими веками идущую в сторону авеню Сент-Уан. Инспектор подскочил.
— Выпусти меня. Хочу поглядеть, что в этом сквере. Там может быть Муш!
— Ты думаешь, они там встретились? — взволновался его товарищ.
— Не знаю. Но все возможно. Она идет оттуда и плачет. Скорее, сообщи всем машинам, чтобы они оцепили этот сквер. Быстро!
И пока его коллега поднимал тревогу, Барани выпрыгнул из фургона. Но Муш в это время шел уже к улице Лансье размеренным шагом человека, который ничего не ждет и никуда не спешит. Потом, оглядевшись, он забрался в прицеп черной «ДС», стоявшей в безлюдном месте. Альдо, только этого и ждавший, взялся за руль и тронулся с места.
XIII
Полиция останавливала все машины, направлявшиеся к восточной автостраде, и проверяла документы у их водителей. Этот цирк продолжался со времени побега Муша. Проверяли даже ночью.
Не доезжая до поста, Альдо подал сигнал двумя короткими гудками. Полицейские нахмурились, ища нарушителя. Но они, как всегда, ничего не увидели. По повелительному знаку бригадира Альдо остановился в правом ряду, предъявил права и все прочее. Другие полицейские, с автоматами на груди, наблюдали за происходящим, готовые стрелять в любого подозрительного. Бежать нечего было и думать. Автоматная очередь все равно догнала бы ослушника. Полицейский вернул Альдо документы, заглянул в машину, указал пальцем на прицеп.
— Можно посмотреть?
Сицилиец пошел вместе с ним и постучал в дверь фургона. Открыла Жанна, изобразив удивление, а Салями залаял.
— Что такое?
Бригадир мягко отодвинул ее в сторону и заглянул внутрь.
— Простой осмотр, — сказал он.
Затем, взглянув на Терезу, сидевшую на длинном сундуке перед откидным столом и учившую Сесилию рисовать, он отечески улыбнулся.
— О, простите!
Он отошел, поднял руку и сказал Альдо, вернувшемуся в кабину:
— В порядке.
Сицилиец кивнул и поехал. Полицейские занялись следующей машиной. Чем только им приходится заниматься! Конечно, это их профессия! Но все же становится невыносимым задавать одни и те же вопросы: «Ваши права? Что у вас внутри? Откройте чемодан!». Счастье еще, что им не нужно заставлять водителей показывать задницу! Правда, если бы такой приказ касался девчонок, сидящих за рулем…
Второй раз Альдо пришлось остановиться пород Рамбуйе. Снова проверка! И снова жандармы разрешили ему ехать, как только увидели в фургоне Жанну и Терезу, распевавших вместе с Сесилией. Прелестная картина, достойная кисти Милле. [12]
12
Жан Франсуа Милле (1814–1875) — французский живописец-жанрист.
Через десять минут Адьдо окончательно скрылся из глаз слуг закона и начал спускаться к имению своего отца близ Пуаньи-ля-Форе. Оно называлось Таормина. Пять гектаров земли и лесок, в глубине которого
— Здесь можно ловить на удочку? — спросил он. При виде спокойных вод в нем опять пробудилась страсть рыболова.
— Есть кое-какая рыбешка, — откликнулся Серджо, вышедший из дома с Джеком Американцем. — Но так, мелочь. Удочки в сарае.
Он указал на стоявшее метрах в ста и почти не видное за зеленью старых дубов деревянное строение. Муш кивнул, и глаза его заблестели. Если бы он мог половить рыбу, то был бы счастливейшим из беглецов. В камере его часто терзало воспоминание о днях, проведенных на берегу реки с удочкой в руке. Рыбная ловля была страстью Муша, и прозвище-то свое получившего за умение забрасывать удочку и успехи на берегах рек. Какая радость видеть, как форель бьется на конце лески, пока мягко крутится катушка!
— Я бы не прочь сбросить с себя это барахло, — сказал он, указывая на свои лохмотья.
— Жанна покажет тебе твое жилье, — ответил Альдо. — Возьми свой чемодан. И помоги выгрузить продукты.
— Вы останетесь здесь? — осведомился бандит.
— Только сегодня вечером, — сказал Альдо. — А потом мы с Серджо уедем. Нас ждет отец. Надо встретиться с одним парнем насчет фальшивых паспортов. Он приедет из Италии сегодня ночью.
И, снова влезая в фургон, он добавил:
— Следи, чтобы американец не слишком напивался.
— Положись на меня, — улыбнулся Муш. — Я буду следить за виски.
Альдо выглянул из фургона и протянул ему маленький чемодан.
— Здесь твоя одежда. Жанна тебе все покажет.
Поднимаясь по ступенькам, Муш невольно глядел на ноги Жанны, шедшей впереди. Ей-Богу, она была недурно сложена! А как крутила задом! Обтянутый тканью зеленого платья, он просто манил к себе. Бандит вздохнул и перевел взгляд на натертую лестницу, ведущую в дом. Он не должен поддаваться искушению даже мысленно. Но какая женщина!
— Ваша комната на втором этаже, — обратилась к нему Жанна. — Окна выходят в лес. Думаю, что вам понравится.
Их глаза встретились, и Муш вновь почувствовал, как дрожь желания пробежала по телу. Он попытался улыбнуться.
— Мне понравится любая комната, — сказал он. — Мне здесь все понравится.
Она быстро отвернулась и продолжала взбираться по лестнице, привлекая взгляд убийцы соблазнительно раскачивающимися бедрами.
С утра Ле Гофф возобновил допросы подследственных, которые соприкасались с Сарте в день его побега. Но ничего не вырисовывалось. По-видимому, никто из этих преступников не помогал убийце. Никто не передавал ему инструменты, при помощи которых он вскрыл пол фургона. К тому же перед отправкой из тюрьмы Сантэ во Дворец правосудия преступников тщательно обыскивала охрана. Откуда же взялись эти проклятые инструменты? Сыщики просто выходили из себя.