Сила басурманская
Шрифт:
– К лукоморью? – уточнил Вятка.
– Нет, в Крупное Оптовище.
Без деревянного ящика оборотень бежал резвее, и Старшой очутился возле деревни-ярмарки через час.
Сегодня здесь было как-то тихо, с возвышения, где остановился волк, виднелись полупустые улицы Оптовища. В прошлый раз здесь творилось форменное столпотворение – масштабом толкотни поразились даже Емельяновы, прошедшие пекло российского общественного транспорта, Армагеддон маршруток и апокалипсис автомобильных пробок.
– Что же случилось? – пробормотал Иван и,
В деревню вошел не без трепета: вдруг зачарованный торг сочтет гостя своим и не выпустит? Успокаивало одно – дембель прибыл не для коммерции.
Придя на постоялый двор, где обретались персиянцы, Старшой сначала решил, что по ошибке попал на склад. Остановил какого-то грустного мужичка, спросил:
– Подскажи, будь другом, где найти Торгаши-Керима?
Прохожий поглядел на парня с сочувствием:
– И ты туда же? Ну, удачи. Иди дальше по этой улице, узришь высокий дом. Он тут один такой. Новый. Персиянец там живет, будь он неладен.
Мужичок сплюнул на дорогу и побрел дальше. Через некоторое время озадаченный Иван пришел к пятиэтажной бревенчатой пародии на дворец Исмаил-шаха. Очевидно, скучавший по родине купец нанял работяг, которые справили ему деревянную подделку. Вместо павлинов по двору важно вышагивали индюки. Три скучавших парубка изображали охрану.
– Где Торгаши-Керим, земляки? – поинтересовался Старшой.
– У себя. – Самый младший вяло махнул в сторону дворца.
Дембель беспрепятственно попал внутрь, удивляясь, на кой тут болтаются три крепких стража. Купец сидел на коврах в светлой просторной комнате, чем-то напоминавшей злополучную залу с золотой клеткой. Правда, у Торгаши не водилось жар-птицы, да и вместо прозрачных пологов и колонн были нормальные стены. Не те в Эрэфии широты, чтобы устраивать открытые залы.
– О! Славный витязь! – обрадовался хмельной персиянец, поднимая золотой кубок. – Будь моим гостем. А где твой славный брат?
– Пришлось разделиться. – Иван плюхнулся напротив пухлого хозяина. – Я вот в Персиянию мотался. Тебе привет от визиря. От Хакима аль-Мутабора.
– Муталиба, – поправил благоговеющий от новости купец. – Что же ты молчишь? Рассказывай!
– Исмаила вашего тоже видел, – как бы походя продолжил Старшой. – Я его сына вылечил, а папаша, сволочь, маленькое перышко зажилил. Странный вы народец.
– Побойся небесного гнева, юноша! Великий шах, да не закончатся его дни на моем веку, самый щедрый человек вселенной! Поведай о молодом Бара-Аббасе!
Парень рассказал о своих успехах в Хусейнобаде, а когда жадное любопытство персиянца полностью удовлетворилось, задал свой вопрос:
– Давно пьешь?
– Сегодня с утра. А так третий день. Кажется. – Торгаши-Керим акцентированным движением руки завладел кувшином и налил браги себе и дембелю. – Выпьем за далекую родину.
Повод каждому пришелся по душе, выпили. Старшой закусил терпкую жидкость рахат-лукумом, выдержал паузу, раздумывая
– А где твой помощник?
– Злокозненные дэвы утащили, я думаю, – хмуро проговорил купец. – Ночью исчез, постель в крови осталась. Я отчаянно испугался, веришь, нет? Иногда неведомое вторгается в мирное течение обыденной жизни, словно клинок дамасской стали, пронзающий кусок свежего сыра.
«Черт разберет этих восточных хитрюг, – подумалось парню. – Намекает, что порешил учетчика, что ли? Типа проворовался или еще почему-то…»
– Я, дражайший мой заступник и брат величайшего богатыря, самый несчастный человек в мире! – переключился на свои проблемы Торгаши-Керим. – Впору осыпать главу пеплом и уйти безвестным бродягой, но не могу, не могу покинуть узилище обреченных…
Толстяк поворочался, устраиваясь удобнее, а дембель представил эту грузную фигуру безвестным бродягой и улыбнулся.
– Не смейся, юноша. Видит бескрайнее небо, я старался. Мне отчего-то пришло на ум, что стоит лишь остановить местные торги – и древнее колдовство разрушится, Крупное Оптовище перестанет держать купцов. И что?
– Действительно, и что? – Иван закинул в рот несколько орешков.
– Когда вы с братом отбыли, я решил стать самым богатым, вернее, единственным богатым человеком на этом базаре. Я знаю премудрость торговли. Как видишь, успех мне сопутствовал. Теперь здесь все мое. Совершенно все, разумеешь ли ты?
Емельянов-старший аж подавился. Прокашлявшись, он хрипло спросил:
– Как такое возможно?
– В подлунном мире нет ничего невозможного, витязь, – изрек персиянец грустную мудрость. – Покушай плова, не стесняйся. И вообще, давай выпьем.
Подняли тост за отсутствие невозможного. Дембель по-восточному, руками принялся за плов.
– Заключив множество удачных сделок, я стал нанимать толковых, но проторговавшихся людей. Он работали на меня. Кто-то не снискал удачи, таких я увольнял. Иные достигали прекрасных высот, но все скапливалось на моих складах. В то же время я стал отказываться от продаж тех товаров, которые имели большой спрос. Цены поднимались, тогда я получал большую прибыль. И вот я единственный торговец. Остальные потеряли свои богатства. Только проклятье не исчезло! Я не смог выйти за ворота.
Хлопнули за крушение надежд.
– Ты решил, что делать теперь? – Парню стало любопытно, как собирается поступить единственный богач Крупного Оптовища.
– Безусловно. Я умастил свои ноги елеем славы, добившись того, чего никто не смел достигнуть в этой деревне. Цель состояла в другом, но я не лишен тщеславия. Однако собратья по несчастью вверглись в темные настроения. Не для уязвления остальных я старался. Да и убьют еще… Нельзя допустить непотребства. Потому-то я объявил, что завтра утром каждый получит поровну. Я отдаю заработанные сокровища. Не отговаривай меня, все уже готово.