Сила басурманская
Шрифт:
– Должок за тобой!
Некоторым причудилась в дымовой туче сухая рука, грозящая когтистым пальчиком.
Волхвы взывали к богам, но в небесной канцелярии было занято. Верховный жрец Перуна, здоровый мужик Ставр, плакал пуще дитяти, ибо во сне ему якобы явился сиятельный громовержец и предрек страшную гибель Мозгве, Эрэфии и, чтобы никому не было обидно, всему свету.
Как сказал бы Егор Емельянов, отрыв башки.
Но пуще всех знамений напугало князя полное отсутствие в Мозгве иноземных купцов. Сбежали все – от хитрых восточных гостей с их бесконечными диковинами до суровых
Юрий Близорукий расхаживал вокруг трона, потрясая листом бумаги и яростно загибая пальцы свободной руки. Испытанное средство от гнева не помогало – князь явно сбивался со счета, и это еще больше его распаляло.
– Блудливая кошка! – возопил властитель Мозгвы. – Что это за грамотка, я тебя спрашиваю!
Краснощекая Рогнеда стояла, потупив взор. Пальцы нервно теребили каштановую косищу. Князь плюхнулся на трон и принялся в десятый раз перечитывать написанное на листе:
– «Я сымаю с тебя, краса моя и ненагляда, сарафан, целуя тя в червленыя губки и обымая крепкимя объятьями. Потом расплетаю косу… – Тут княжна резко, как бы пряча с глаз отца, откинула ее за спину. – Неспешно, одну за другой, высвобождаю ленты, потом мои руки опускаются ниже…» Тьфу, срамота!
Юрий отбросил бумажку, словно нечто отвратительное, например свежераздавленную жабу.
Стоявший в стороне советник Розглузд деликатно прокашлялся, выступил из полумрака на свет.
– Княже, не убивайся понапрасну. Сие есть разновидность подметных писем, кои пришли к нам с гнилого Заката. Такими грамотками обмениваются молодые люди, то бишь молодой человек и девушка, дабы возжечь запретный огонь желания. Забава сия не носит большого вреда и называется прелюбодействием по переписке. Понарошку, стало быть.
– Ты мне брось поганку мою выгораживать! – Близорукий саданул кулаком о подлокотник трона. – Сегодня понарошку, а завтра в подоле крошка! И ведь, аспид, не подписывается… Кто таков?
Рогнеда дернула плечиками, мол, не выдам.
– В подвале запру, – пригрозил отец. – Нет, в Кощеевой усыпальнице оставлю!
Княжна молчала. Советник приблизился к князю, поднял лист. Проговорил тихо:
– Дозволь, я этим сам займусь, князь-опора. Подсыла вычислю, он признается, чье писмецо. А дочь не заставляй дружка выдавать. Мало чести в предательстве.
– Она, змеюка, меня предала! Совесть презрела! – Юрий спрятал лицо в пухлых руках.
– Нынче об ином печалиться надобно, – с мягкой настойчивостью промолвил Розглузд. – Враг идет. Мозгва нуждается в твоем крепком руководстве. Забудь пока об этой неурядице.
Княжна наградила седовласого советника взглядом, полным благодарности. Близорукий снял соболью шапку-блин, утер с лысины пот. Водрузил убор на место, погрозил дочери пальцем:
– Изыдь в светлицу. Оттудова носа не высовывать, записок не передавать и не принимать, без мамок-нянек не сидеть. А ты, мудрец, найди охальника. Я ему сыму сарафан, я ему покажу, как руки ниже опускать, – голос князя стих до неразборчивого бормотания.
Девушка убежала к себе, чтобы броситься на подушку и как следует выплакаться. Государственные мужи вернулись к важным
– Да, да, – закивал князь. – О первостепенном давай… Нет, ну какова бестия?! В такое темное время… Дитя нерадивое! Все, все.
– Бегут мимо нас и из разоренного Тянитолкаева, и из сожженной Отрезани. Сегодня прибыли к тебе остатки дружины тянитолкаевской во главе с богатырем Егорием.
– С каким еще Егорием?
Розглузд видел, что Юрий отлично понял, о ком речь. Недоразумение с головой Лиха подпортило князю немало нервов.
– Около четырех тысяч легендоградцев, – продолжил доклад советник. – Хорошая помощь нам будет, княже.
– И черт дернул Тандыр-хана сюда припереться! – воскликнул Близорукий, не подозревая, насколько буквально следует понимать это выражение.
Грудь обручем сдавила ноющая боль. Она не отпускала главного мозгвича несколько дней кряду. Стоило заволноваться чуть сильней обычного, и она усиливалась. «Сведет меня в могилу Рогнеда, – посетовал мысленно князь. – А тут еще кочевник близится. И знамения тяжкие, безысходные… И летописи, мудрость вековая да свидетельства деяний наших славных предков, погорели. Что же деется? И почему – я? Почему именно на меня это все навалилось?»
– Юрий. – Розглузд положил руку на его плечо. – Тебе нехорошо?
Близорукий сухо рассмеялся:
– Нет, мне просто великолепно! Я болею, друг мой…
Распахнулась дверь, и в залу вихрем внесся воевода Бранибор.
– От Отрезани двигается тьма ворога. Это к неполным двум, которые идут из Тянитолкаева.
– А у нас что есть? – слабым голосом спросил князь, откинувшись на спинку трона.
– Полторы тьмы. Ежели с легендоградцами. – Седовласый воевода поправил ворот рубахи, торчащей из-под кольчуги. – Прими их начальника.
Юрий махнул: давай.
– Егорий! – позвал Бранибор.
Вошел Емельянов-младший. Голова и кисти рук в пропитанных кровью повязках, сам бодрый и готовый к бою.
– Как же это тебе тело не искромсали? – спросил властелин Мозгвы вместо приветствия.
– Меня форма бережет, – ответил ефрейтор. – Вон, только башку и кисти смогли достать, черти. Что, князь, дадим отпор басурманам? Ты, говорят, Тянитолкаеву помочь отказался. Теперь сам принимай помощь.
Метко попал пришлый богатырь – грудь, где полевее, заныла еще сильней, и Юрий, как ни хотелось отринуть руку дружбы, протягиваемую, считай, легендоградской малолетней княгиней, вяло сказал:
– Благодарю от лица всех мозгвичей за братское или сестринское, уж и не знаю, спомошествие. Окажем последний бой супостату. Думаю, за МОТом.
– Конечно, – подхватил Розглузд. – Надо выбрать место подальше от города.
– С нашими-то стенами, – невесело хмыкнул Бранибор, имея в виду их полное отсутствие.
Навскидку можно вспомнить три значения слова «лох». Во-первых, знакомое нам просторечное обозначение недалекого человека, потенциальной жертвы мошенников. Во-вторых, на севере рыбаки промышляли лоха, о чем сохранились упоминания даже в поэзии. В-третьих, мало кто знает, что существует дерево с таким трехбуквенным именем. Большое такое, узколистное, раскидистое.