Сила безмолвия
Шрифт:
— Ты использовал свой барьер независимости для того, чтобы преодолеть это препятствие, — продолжал он. — Тот же самый барьер продолжает действовать и сегодня, так как ты сохранил это чувство неопределенной муки, возможно не такой сильной. И вот теперь стоит вопрос, как тебе нужно распорядиться с полученными выводами так, чтобы текущие переживания совпали с твоей схемой самодовольства.
Я признался, что единственный способ, которым мне удавалось сохранить свою независимость, состоял в том, что я не думал о моих переживаниях вообще.
От души расхохотавшись, дон Хуан едва не упал со своего плетеного кресла. Он встал и прошелся, восстанавливая дыхание. Затем вновь сел и собрался, откинувшись назад и скрестив ноги.
Дон Хуан сказал,
— Мне, по многим причинам, нравятся стихи, — сказал он. — Одной из них является то, что они подхватывают настроение воина и объясняют то, что трудно объяснить.
Он допускал, что поэты остро осознавали звено, связующее нас с духом, но они осознавали его интуитивно, не так преднамеренно и прагматично, как это делают маги.
— Поэты не обладают личным знанием духа, — продолжал он, — вот почему их стихи в действительности не открывают сути истинных жестов духа, хотя они и бьют довольно сильно.
Он взял со стула, стоящего перед ним, сборник стихов Хуана Рамона Хименеса, раскрыл там, куда он положил закладку, и передал мне, дав знак читать.
Неужели это я ходил сегодня вечером В мою комнату, или это нищий, Рыскающий в моем саду в сумерках? Я осмотрелся и нашел, что все то же самое И не то же самое... Было ли открыто окно? И не сплю ли я уже? А разве садовая ограда не зеленая?.. Небо было ясным и голубым... А здесь облачно и ветрено, И сад темный и мрачный. Я думал, что мои волосы были черными... Я был одет в серое... А мои волосы седые, И одет я в черное... Моя ли это походка? А этот голос, что звучит во мне, Имеет ли он ритмы голоса, Которым я пользовался? Это я, или я — тот нищий, Который рыскал в моем саду В сумерках? Я осмотрелся... Здесь облака и ветрено... Сад темный и мрачный... Я прихожу и ухожу... Неправда ли то, Что я уже сплю? Мои волосы седые... И все то же самое И не то же самое...Я перечитал стихотворение, уловив настроение бессилия и замешательства. Я спросил дона Хуана, чувствует ли он то же самое.
— Я думаю, поэт чувствовал давление старости и беспокойство, вызванное пониманием ее, — сказал дон Хуан. — Но это только одна сторона.
3. Надувательство духа
Очищение звена с духом
Солнце не успело подняться из-за восточных вершин, а день уже был жарким. Когда мы достигли первого крутого склона в паре миль по дороге от окраины города, дон Хуан решил приостановить прогулку и двинулся в сторону мощеной автострады. Он сел у каких-то крупных камней, которые когда-то преграждали дорогу, а теперь динамитом были сметены с поверхности горы. Он подал мне знак присоединиться к нему. Обычно мы останавливались здесь поговорить или передохнуть на пути к ближайшим вершинам. Дон Хуан сообщил мне, что наша экскурсия будет длительной и что, возможно, мы проведем в горах несколько дней.
— Сейчас мы будем говорить о третьем абстрактном ядре, — сказал дон Хуан, — его называют надувательством духа, или надувательством абстрактного, или выслеживанием себя, или очищением звена.
Я был удивлен разнообразием названий, но ничего не сказал. Мне хотелось, чтобы он продолжал свое объяснение.
— И вновь, как с первым и вторым ядром, — продолжал он, — это история сама по себе. История гласит, что, постучав в дверь того человека, о котором мы говорили, и потерпев с ним очередную неудачу, дух использовал единственно приемлемое средство — надувательство. В конце концов дух решил предыдущие затруднения надувательством. Вполне понятно, что, если хочешь воздействовать на человека, надо уговорить его. Поэтому дух начал обучать его тайнам магии. И обучение магии стало тем, что оно есть: серией хитростей и уверток.
— История гласит, что дух уговорил человека, заставляя его двигаться взад и вперед между уровнями сознания и показав ему, как сберечь энергию, необходимую для усиления связующего звена.
Дон Хуан рассказал мне, что, если приложить его историю к современным условиям, мы получим случай нагваля, живого канала духа, который повторяет структуру этого абстрактного ядра и применяет хитрость и увертки в процессе обучения.
Внезапно он встал и двинулся к горной цепи. Я последовал за ним и мы бок о бок начали наш подъем.
На исходе дня мы достигли вершины высоких гор. Даже на такой высоте было по-прежнему тепло. Весь день мы следовали по почти невидимой тропе и, наконец, вышли на маленькую поляну — древний наблюдательный пост, доминировавший над севером и западом.
Мы сели, и дон Хуан вернулся к нашей беседе о магических историях. Он сказал, что теперь я знаю историю намерения, проявившего себя нагвалю Элиасу, и историю духа, постучавшего в дверь нагваля Хулиана. Я знаю, как он встретился с духом, и, конечно, не забыл, как встретился с ним сам. Все эти истории, произнес он, имеют одинаковую структуру, менялись лишь действующие лица. Каждая история была абстрактной трагикомедией одного абстрактного актера, намерения, и двух человеческих актеров — нагваля и его ученика. Сценарий представлял собой абстрактное ядро.
Мне подумалось: вот, наконец-то я понял, что он хотел сказать, но, пожалуй, я не смог бы объяснить даже себе, что же я понял, тем более объяснить это дону Хуану. Когда я пытался обратить свои мысли в слова, получался какой-то бессвязный лепет.
Дон Хуан, кажется, понял состояние моего ума. Он посоветовал мне расслабиться и слушать. Он рассказал мне свою собственную историю о процессе введения ученика в сферу духа, процессе, который маги назвали надувательством духа или очищением звена, связующего нас с намерением.