Сила любви
Шрифт:
Значит, дело в монетах! А Белокрыл-то, оказывается, скупердяй. Монетки хозяйской для бедных погорельцев пожалел. Или всё-таки поверил, что я не Путята, и теперь думает, что я Путятиным добром не имею права распоряжаться. Только это спорный вопрос. Потому что тело Путяты теперь моё, жить за него в этом мире буду я, а значит и всё имущество тоже моё. И никакие кони не имеют права мне указывать, что я должен делать с этим имуществом, а что нет!
— Мои монеты! Кому хочу, тому и даю! — выкрикнул
— Ага, дадут, а догонят и ещё поддадут!
— Тебе никто ни говорил, что для коня у тебя слишком длинный язык? — спросил я недобрым голосом.
— Хочешь, чтобы я заткнулся? Хорошо! Хорошо! Вот она — благодарность за верную службу! — оскорбился конь и замолчал.
Остаток тропы из этого ужасного леса мы проехали молча. Белокрыл обиженно сопел. Я чувствовал, что ему многое хочется мне сказать, но он рот он больше не открывал.
Из леса мы выбрались в потемках, и я решил заночевать на опушке.
— Остановимся здесь, — произнес я. Белокрыл молчал.
Около симпатичной пушистой ёлочки я спешился и, памятуя жалобы коня, расседлал его, стараясь запомнить, что к чему крепится. Потом я достал одну из тряпиц и собирался уже протереть Белокрылову спину, но он буркнул:
— Это не моя тряпица, моя самая большая и тёмная. А эта твоя.
Я послушно достал другую. Круп коня был влажный, и я старательно обтер его. Тряпицу повесил сушиться и занялся костром. Белокрыл в это время отошёл пощипать травки. Когда огонь в костре разгорелся, я достал из сумы еду и отломил кону большой кусок хлеба. Тот жевал его, но ничего не говорил. Мне стало скучно.
— Хоть сказал бы чего-нибудь, — проговорил я.
— Чего-нибудь, — произнес обиженно конь.
— Ну, хватит обижаться, Белокрыл! Чего ты как маленький? Ты что денег пожалел? — спросил я.
— Ты совсем не считаешься с моим мнением! — ответил Белокрыл.
— Как же не считаюсь, — возмутился я, — вон, всё выполнил, как ты говорил. Расседлал тебя, обтёр, хлебом накормил, сейчас воды дам.
— Ты теперь меня куском хлеба попрекать будешь? — фыркнул конь. — Не ожидал от тебя такого, Путята!
— Да, не попрекаю я! — я начал сердиться, ссора с конём в мои планы совсем не входила. — Просто объяснить пытаюсь, что не сделал ничего плохого. Просто дал монету нуждающемуся. А ты раздул из мухи слона!
— Кто такой слон? — удивленно спросил конь и внимательно посмотрел на меня.
— Животное такое, очень большое, в Африке живет. Уши у него мотаются и хобот, — без задней мысли стал объяснять я.
— Африка — это княжество какое-то? Или город?
— Это материк, в океане. Большая такая земля.
— Материк, — повторил конь, — Путята такими мудрёными словами никогда
Конь выглядел очень расстроенным. А я размышлял, что мне делать, и не нашёл ничего умнее, чем сказать:
— Давай, Белокрыл, спать. Утро вечера мудренее!
Расстелил плащ и улегся около костра. Огонёк весело потрескивал, мерцая в ночной тишине. Я уже почти погрузился в сон, когда услышал тихий голос коня:
— Как же нам жить дальше, хозяин?
Я повернулся к нему и сказал:
— Как жили раньше, так и будем жить, Белокрыл! Добудем меч-Кладенец, отрубим хвост Чуду-Юду, потом придумаем, как Кощеев зуб добыть. Вернемся в Киев, я всё это отдам князю, пожалуюсь, что потерял память! И буду привыкать к новой жизни, а ты мне в этом поможешь!
— Это тебе Ягиня посоветовала?
— Да, Белокрыл. Ягиня. Сказала, что неспроста меня сюда занесло. Что Боги какие-то цели передо мной поставили, и я должен их выполнить.
— А потом они Путяту вернут? А тебя назад, к себе?
— Нет, Белокрыл. Если я правильно понял Ягиню, Путяту вернуть нельзя. Она его душу в Навь отправила. И меня тоже вернуть нельзя. Придётся нам друг к другу привыкать.
— Зачем ты мне об этом рассказал? Лучше бы я думал, что ты действительно потерял память, — расстроился конь.
— Ты верный друг, — ответил я, — я решил, что ты должен знать правду. Ты же ведь ждал бы, когда память ко мне вернётся, надеялся бы, что всё будет, как прежде. А так уже не будет.
— Я бы привык!
— Вот и привыкай. А теперь давай спать, — я снова завернулся в плащ. Сон ко мне теперь не шёл. Я думал о том, что возможно завтра Белокрыл попросится на волю. Скажет, что раз я не Путята, то служить он мне не обязан. Или вообще уйдет по-английски, пока я буду спать. Без него мне придется тяжело. Богатырь-княжий воевода без коня — это как-то не серьёзно. Придется искать какой-то город и покупать другую лошадь. Тогда я могу сбиться с пути и провалить миссию. Можно, было бы, конечно, вернуться к Ягине за советом, но я не был уверен, что найду дорогу. С такими невесёлыми думами я погрузился в сон.
Лесная красавица (Кирилл)
За ночь конь никуда не делся. Уже хорошо. Я с опаской ждал, когда он заговорит. Но он молча жевал траву, лишь косил на меня глазами. Я достал хлеб и воду.
— Перекусим?
Белокрыл подошёл поближе, медленно прожевал горбушку и произнёс:
— Я всю ночь думал и решил, что ты не можешь быть не Путятой.
Я поперхнулся водой. Приехали. Вчера всё выяснили, а он опять за своё. Ну, если ему так легче, пусть я буду для него Путятой, кем же мне ещё быть. Выбора мне не дали.