Сила не по рангу
Шрифт:
Поэтому сейчас все внимание было приковано к ней — невысокой и сухой пожилой даме, сохранившей, впрочем, царственную осанку. Несмотря на летний зной, она была одета в темное полностью закрытое старомодное платье, а из украшений на ней были только скромные жемчужные серьги и крестик. Но выглядела она невероятно хорошо для почти что восьмидесяти лет — я бы дал ей не больше шестидесяти. Видимо, провинциальный воздух и правда шел на пользу.
— Ваше императорское величество!
Она шла позади императора, императрицы и девушек, кативших коляску с цесаревичем.
И мне показалось, что не такая уж у нее и тонкая душевная организация. Наоборот, аскеза, казалось, ее закалила и укрепила внутренний стержень.
А затем я увидел ее. Впервые вживую, а не на фотографиях.
— София Петровна!
Единственная выжившая дочь императора следовала позади бабушки. Ее императорское высочество великая княжна София Петровна сейчас почти что потерялась в тени вдовствующей императрицы. И это было несправедливо. Потому что такой красавицы я не видел уже лет пятьдесят, и это в обоих мирах. Фоторедакторы ни при чем, она действительно была красива, как богиня.
Среднего роста, очень стройная и гармонично сложенная, девушка двигалась с легкостью и изяществом. Роскошные светло-пепельные волосы были убраны в высокую прическу, а на лбу красовалась тонкая цепочка с подвеской. У нее были традиционные романовские черты лица, но словно доведенные до совершенства. Высокие изящные скулы, ярко-синие глаза, особо выделяющиеся на бледной коже, свежий румянец, прямой нос…
Я любовался ею, как произведением искусства, в очередной раз убеждаясь, что только природа способна сотворить величайший шедевр. Девушка была одела в легкое светлое платье в греческом стиле, и оно невероятно ей шло. Словно и правда великая княжна была ожившей античной статуей.
Прекрасная и отстраненная. Не надменная — просто девушка явно была погружена в глубокие думы и приветствовала всех немного рассеянно.
Проходя мимо меня, она на секунду задержала на мне взгляд, а затем слегка улыбнулась.
Понятно, видимо, тоже предвкушала грядущее шоу.
— Какая красавица наша кузина, — брат только сейчас смог найти слова. — Жаль, что мы столь близкая родня.
— Спустись на землю, Витя. Даже будь родство допустимым, она — сестра императора, и ее достоин только принц.
— Ну дай помечтать…
Я понимающе усмехнулся. Даже меня проняло, чего уж говорить о брате. Впрочем, судя по реакции окружающих — от шести до девяноста лет — Витя был далеко не единственным мечтателем.
Процессия добралась до возвышения — это тоже был своего рода шатер, усыпанный цветами, гирляндами и прочими атрибутами праздника. Император и императрица расселись по тронам, слева от императрицы расположились фрейлины-няньки с коляской и бабушка. По правую руку от государя устроилась его прекрасная сестрица. Отдельные места занимали постоянные члены Совета регентов.
К нам вышел уже знакомый обер-камергер Шрюмер со своим бриллиантовым ключом на груди.
— Из
Вдруг государь поднялся с трона и, игнорируя озабоченные взгляды регентов и супруги, подошел к самому краю «сцены» и внимательно уставился на гостей.
— Леша! — он ткнул на меня пальцем, и все вокруг принялись на меня оборачиваться. — Леша, ты пришел! Мне сказали, ты сегодня покажешь фокус!
Ага, фокус.
Я с улыбкой поклонился.
— Непременно покажу, ваше императорское величество.
— Петя тоже посмотрит!
— Как пожелаете, ваше императорское величество, — снова поклонился я.
Всем вокруг вмиг стало ужасно неловко. Люди отводили от императора взгляды, словно стыдились признать давно очевидное. Да, император пострадал. Да, ему требовались опекуны. Зато, видит бог, у него кое-что работало на метр ниже мозга, и его наследник пока что рос здоровым. Да, ситуация неприятная и уязвимая. Но история знала много случаев и похуже.
— Я хотел сказать… — государь снова оглядел собравшихся, словно ребенок, забравшийся на табуретку, чтобы прочитать стихотворение и вдруг застеснявшийся. — Я хочу сказать, что мы с Петей очень рады всех вас видеть! Благодарим за то, что пришли праздновать с нами!
Гости разразились аплодисментами и принялись славить императора. Я же глядел на тех, кто остался сидеть и наблюдал за его спонтанным выступлением. Императрице явно было тяжело все это выносить. Молодая женщина взирала на происходящее с поистине английской сдержанностью, но и дураку было понятно, что семейная жизнь ее была далека от идеала.
Бабушка глядела на главного внука с плохо скрываемой болью, словно он каждый миг напоминал ей о трагедии. Сестра государя радостно захлопала в ладоши, когда тот закончил речь, но быстро посерьезнела. Совет регентов, в свою очередь, хранил молчание и сдержанно аплодировал.
— Всем шампанское! — выкрикнул император. — Поднимите бокалы за моего сына! С именинами, Петенька!
Словно из-под земли выросли лакеи с подносами, на которых шипело в фужерах игристое. Стоявшая неподалеку от меня девушка обернулась, и я узнал в ней младшую из Павловичей — Викторию, за которой так ухаживал Лева. Девушка приветливо улыбнулась мне и, взяв два бокала, подошла и протянула мне один.
— Алексей Иоаннович, — она с притворной укоризной покачала головой. — Как же так, вы явились и не поздоровались.
— Виноват, ваше высочество. Прошу прощения.
Я принял из ее рук бокал, и девушка лукаво улыбнулась.
— Я передам сестре, что вы здесь. Сдается мне, что вы ее заинтересовали.
— Благодарю.
— Выпьем же за здоровье цесаревича! — провозгласил дядя со сцены. — За Петра Николаевича!
Виновник торжества расхныкался в коляске, и матери с фрейлинами пришлось срочно его успокаивать. Я его понимал — громко, шумно, все орут и не дают поспать на свежем воздухе. Терпи, малец, дальше будет тяжелее.