Сила притяжения
Шрифт:
— Привет, — улыбнулась мне подруга, а с заднего сидения махнула рукой Саб, — Запрыгивай.
Когда я пристегнулась, и иномарка резко покатила по дороге, Малышкина потянулась и выдохнула:
— С этой учёбой я уже совсем в днях запуталась. Сегодня я проснулась с твёрдым убеждением, что на дворе суббота.
— Что, прости? — хмыкнула Настя, не отвлекаясь от дороги, — Ты проснулась с чем-то твёрдым? Уверена? Ты это потрогала?
На это Сабина усмехнулась:
— Милая, поверь мне — если бы я проснулась с чем-то твёрдым в руке, то опоздала бы на учёбу. Три раза опоздала. Минимум.
Я
— Вы ужасные. Поверить не могу, что из всех подруг в мире мне достались именно вы.
— И не говори, — отозвалась Саб, — Невероятное везение. А вообще, разделяю твоё негодование, особенно — в отношении Грозной!
— Не поняла, — приподнялись идеально очерченные брови нашей художницы, — С чего это?
— С того! — припечатала Малышкина, — Ты — чёртов идеал! Серьёзно — у меня иногда создаётся ощущение, что, когда все занимали очереди за тем или иным талантом — ты попросила друзей придержать местечко и для себя. Типа "О, Сабин, ты за задницей стоишь? Класс, займи мне местечко, я сейчас сиськи заберу — и сразу к тебе. А если опоздаю — просто возьми две партии, я деньги потом на карточку переведу".
Против воли я рассмеялась. Слова Саб попали в точку — Настя была ну просто невероятной. Как будто её папа-художник нарисовал идеальную девушку, и его творение ожило. Иногда — в особенно плохие дни — во мне даже начинала просыпаться зависть. Я бы хотела иметь такие же роскошные волосы, или гладкую, бархатную на ощупь кожу. Да и обладать такими формами я бы тоже не отказалась. Но, приходилось мириться с тем материалом, что подарила мне природа. Увы.
Настя на это лишь пожала плечами:
— При всём при этом, я — единственная среди нас, у кого нет парня. Так что кто ещё должен тут негодовать.
— Внешность тут не при чём, — возразила Сабина, — Просто тебе всё это не нужно. Ты витаешь в каких-то своих творческих облаках, и до всех этих земных благ тебе нет дела. Будь иначе — давно бы уже обратила внимание на кого-нибудь. Взять того же Меридова, — неожиданно брякнула подруга.
— Коля? — удивлённо переспросила Грозная, — Почему именно он?
— А почему нет? — пожала плечами подруга, — Он красавчик, умный, спокойный и рассудительный. Не то, что наш безбашенный Юлик — у того вообще вечно словно шило в одном месте. Меридов, конечно, временами какой-то меланхоличный, но с другой стороны — тебе именно такой и нужен. Ты можешь хоть неделями в своей мастерской запираться — он и не заметит твоего отсутствия. А если и обнаружит пропажу — ничего не скажет.
— Звучит так, как будто ты уже всё продумала, — хмыкнула я.
— Не то, чтобы всё, — махнула рукой Саб, — Но я, в отличие от вас, материалистка и думаю о будущем. Не все могут себе позволить вечно витать в облаках, малюя картинки и исписывая бумагу.
— Ну спасибо, — оскорбилась я за нас с Настей — та, кажется, выпада даже не заметила, — Вот так ты ценишь наши мечты.
— Нет, не подумайте, — поспешила заверить нас подруга, — Я восхищаюсь вами. Мне кажется, во мне иногда говорит зависть — вы все такие творческие, а мне всё это чуждо. Вот я и несу всякое.
Но я и не думала обижаться — понимала ведь, что Саб
Поэтому я обернулась к сидевшей на заднем сидении подруге и, протянув руку, сжала её ладонь в своей:
— Всё хорошо. Мы знаем, какая ты на самом деле. Так что — никаких обид.
Выдохнув, Малышкина улыбнулась и спросила:
— Ну, если уж мы заговорили о творчестве — как продвигаются дела со сценарием?
Ну вот, приплыли. И я снова вспомнила причину, почему не хотела ехать на учёбу. А всё потому, что я ничего не придумала. Совершенно. Ноль, дырка от бублика — ровно столько у меня было идей для будущего спектакля.
У меня никогда не было творческого кризиса — я в принципе не знала значения этого термина. До недавних пор. Потому что, когда я садилась за стол и брала и открывала чистый вордовский документ — на меня нападал ступор. Это было похоже на большой пузырь, окружавший меня — большой, и плотный. А внутри — творческий вакуум, пустота, тишина и темнота. И я.
Грешным делом, я думала, может, взять что-то из старых своих набросков, чуть доработать — и отдать ребятам. Но, как истинный творец, я находила все свои работы несовершенным, а некоторые и вовсе ужасными. Даже подумывала парочку сжечь, подражая классике, но потом понимала, что от такого плагиата всё же стоит отказаться.
В общем, так и продвигались мои потуги. Никак. Каждое утро меня встречали несколько десятков вопросительно смотрящих глаз, но я неизменно качала головой, и юркала на своё место — между Давидом и Юликом. Может, в этом и было дело — в давлении. Одно дело — писать, когда тебе пишется. И другое — когда от тебя этого ждут. Нетерпеливо поглядывают, перешёптываются и недоумевают — ну почему, почему она до сих пор ничего не написала? Это тяжко, знаете ли.
Вечером я в очередной раз села за свой рабочий стол и начала сверлить взглядом монитор, надеясь, что вдохновение всё-таки придёт ко мне. Ну, или муза какая ударит — может, даже кувалдой, я возражать не стала бы.
— Идея…мне нужна идея, — пробубнила я себе под нос.
— Кнопка, разговариваешь сама с собой? — послышался от двери голос отца.
Обернувшись, я кивнула со слабой улыбкой:
— Вроде того. Затяжные роды.
Папина бровь взлетела вверх, сложившись, как и всегда, в идеальную дугу:
— Вот как? И почему я не в курсе, что вот-вот стану дедушкой? Кто у нас? Мальчик али всё же девчонка?
— Простите, я ослышалась? — на пороге комнаты появилась и мама, глядя на меня с нескрываемым удивлением.
Я со стоном опустила голову на стол, коснувшись лбом прохладного дерева:
— Папа, ты как всегда! Давайте ещё Сашу позовём!
— Не выйдет, он на тренировке, — хмыкнул отец.
— Ну тогда соседей. Чего уж мелочиться.
— Так, давай не юли уже. Что у тебя за затяжные роды? И без отговорок, — предупредил мужчина, присаживаясь на кровать и бросая на меня внимательный взгляд.