Сила семейных уз. Почти достоверная история нескольких поколений одной семьи

Клинов Аркадий

* * *

Ситуация с образованием партизанских отрядов тоже оставляла желать лучшего. Прибывший в Одессу для создания подпольных и партизанских отрядов представитель особой группы НКВД В. А. Молодцов должен был действовать сообща с местными работниками госбезопасности, в то время возглавляемой лейтенантом В. А. Кузнецовым. Но по каким-то непонятным и, скорее, личным причинам совместной работы не получилось. В первую же организационную встречу между отрядами прибывших и одесситами началась разборка, кто главнее, окончившаяся элементарной дракой. В итоге Молодцов организовал свои три группы, две из которых в основном составили партизаны-добровольцы. Кузнецов создал тоже несколько своих, которые действовали независимо от действий москвичей. В распоряжении Молодцова также находилась отдельная спецгруппа, состоящая сугубо из чекистов, приехавших с ним. Задачи её были засекречены. Потому они были размещены отдельно от остальных, где-то в Куяльницкой части катакомб. И те и другие занимались разного

рода деятельностью, начиная от наружного наблюдения за врагом на земле и кончая боевыми вылазками для совершения всевозможных террористических актов. Боевые действия обеих команд начались сразу после того, как румынские войска вошли в город, то есть 16 октября. Как и было правильно заранее рассчитано, румынские военнослужащие решили на первых порах использовать здание, в котором прежде располагалось НКВД. После тщательной проверки сапёрами Румынской 4-й армии, заявивших, что несколько оставленных мин «красными большевиками» обезврежены, все прибывшие офицерские чины румын стали занимать большие, удобные и оборудованные кабинеты. Замаскированное взрывное устройство в вырытой яме подвала и заложенное цементными плитами найти, как и рассчитывали советские контрразведчики, сапёрам не удалось. Капитан Молодцов, который буквально глаз не спускал за передвижением врага в незнакомом городе, по предварительному согласованию должен был сообщить в Крымский штаб армии день, когда по его данным в здании НКВД соберутся основные руководящие офицеры противника, что и было им сделано по установленной между ним и центром радиосвязи. Шифрованная радиограмма, посланная 22 октября, гласила: «Концерт на Марзлиевской начнётся 22-го в 17.30». В тот же день в указанное время был послан сигнал к заминированным приборам, тщательно спрятанным в яме, которую в своё время вырыли дед и отец. Взрыв произошёл в 6:30 вечера. По полученным от самих оккупантов данным, от взрыва погибло не меньше 70 румынских офицеров и солдат. Реакция румын была жестокой и совершенно непредвиденной. Ещё до этого взрыва, в первые дни захвата города, румынские войска начали с расстрелов как мирных жителей, так и схваченных военнопленных, не успевших уйти с регулярными войсками Красной армии. После взрыва, буквально за 2–3 дня, начиная с 23-го октября было убито, повешено и сожжено более 10,000 человек. В особенности пострадали те жители Маразлиевской, кто при облаве находились в своих квартирах. Почти всех расстреляли прямо на месте без всяких объяснений. На следующий день прибывшая немецкая айнзатцгруппа провела акцию по уничтожению в основном евреев, за несколько дней приблизившись тоже к цифре около 10,000. 24 октября евреям было приказано явиться в село Дальник, где их загнали в бараки, после чего эти бараки облили бензином и подожгли. Пытавшихся выбраться расстреливали из пулемётов прямо на месте. После этих бесчинств, в первые дни ноября был издан приказ всем евреям от 18 до 50 лет явиться в городскую тюрьму. Приказ касался только мужчин. В последующие дни была проведена регистрация всех евреев, проживающих в Одессе. Всех их заставили сделать жёлтый шестиконечный знак – звезду Давида, который евреи обязаны теперь были носить, чтобы власти видели, кто еврей. При этом евреями объявили всех тех, у кого в трёх поколениях кто-либо со стороны матери или отца значились евреи. Начиная с 7 ноября всё еврейское население стали отправлять в созданные румынами концлагеря как в Одесской области, так и в Транснистрии. Евреев отправляли пешком, и многие погибали по дороге. Те, кто доходили до места назначения, проживали по разным причинам ненамного дольше. Так, например, к началу декабря в лагере Богдановка, Доманёвского района Одесской области собралось около 54, 000 евреев. Их разместили кого в свинарнике, кого в бараках. Кто не поместился, остались под открытом небом, независимо, были то мужчины, женщины или старые люди и дети. Спустя несколько дней в лагере вспыхнула эпидемия сыпного тифа. Чтобы прекратить распространение инфекции, в ночь на 18 декабря бараки, в которых находилось не меньше 2000 человек, по указанию коменданта лагеря, подожгли. Сгорели все, за исключением нескольких человек. После этого, начиная с 21 декабря по 24 начались массовые расстрелы, затем был сделан перерыв на три дня из-за Рождественских праздников. Но с 28 декабря по 10 января массовые расстрелы продолжились. К 15 января было убито 52 тысячи евреев, и ещё 2 тысячи погибло от голода и немощи.

В то же время королём Румынии Михаем I был издан приказ о прекращении массовых убийств людей еврейской национальности.

* * *

Отец и дед оказались в группе Кузнецова. Выходили они на задания регулярно и как правило вместе. В одну из таких вылазок в конце декабря, отец предложил, что заскочит домой, посмотреть, как справляются их женщины. Дело в том, что и дед, и отец перед тем как уйти в катакомбы, посовещавшись с домашними, решили, что будет лучше, если все женщины переедут в квартиру деда. «Так всем будет спокойнее, а если понадобится, то они всегда смогут спуститься к ним в катакомбы». Но получилось совсем не так, как планировали. Вдобавок, их непосредственный командир наотрез отказался рассмотреть план прибавления женщин в отряд, как нереальный и даже опасный.

В ночь, когда отец незаметно ускользнул из группы, дедушка, прикрывая его, должен был в случае, если спросят,

сказать, что отец вынужден был вернуться в катакомбы, так как у него заболел живот. Конечно, это было нарушением, но отец всё же решил рискнуть, так как для него было очень важным убедиться, что их семьи в порядке. Уже минут через двадцать отец пробрался к дому деда и, оказавшись перед окнами его квартиры, стал тихо настукивать условным знаком. Ответа не было, но минут через 5–7 боковая дверь на площадке открылась и соседка деда по имени Валя, узнав отца, стала знаками показывать, чтобы он вошёл к ней. После того, как муж её ушёл на фронт, в квартире оставалась только она. По отношению к дедушке и дедушкиной жены Ольги, она всегда проявляла внимание и была с ними очень дружна.

– Ваших больше здесь никого нет, – шёпотом произнесла она, пытаясь зажечь керосиновую лампу.

– Не зажигайте, – остановил её отец. – Сейчас это опасно. А где они? Что произошло?

Вопрос сначала повис в воздухе, потому что Валя обдумывала, как сказать отцу о произошедшем, но отец нетерпеливо торопил женщину:

– Ну, говорите же.

Валя вздохнула горестно и стала рассказывать, что произошло.

– Вы, наверное, слышали, что румыны после взрыва поуничтожали много ваших. Потом прибыла немецкая группа фашистов и принялась уничтожать в основном только евреев. А недавно был издан указ сообщать, где живут евреи. Ну вот наш дворник и привёл немцев сюда, в вашу квартиру. Всех ваших тут же и забрали.

Отец почувствовал, как начал дрожать, но совладав с собой, спросил:

– Вы знаете, куда?

Женщина не знала, но сказала, что догадывается, так как прошёл слух, что евреев вывозят в Одесскую область в район то ли Первомайска, то ли Николаева.

Отец возвращался на базу с тяжёлым сердцем, по дороге рисуя и тут же отбрасывая всяческие ужасы, влетавшие в голову. Оклик патрульного потому он сразу не услышал, а когда два автоматчика выросли перед его лицом, он понял, что влип по полной.

– Документы, – потребовал один из них, освещая лицо отца фонарём. Судя по форме солдат, отец понял, что патрульные румыны. Румынского он не знал, но слово документы хоть и с акцентом было русское, правда, это не меняло дела. Документов у него с собой никаких не было, хотя это нарушало условия, по которым партизаны выходили на поверхность из катакомб.

– Где живёшь? – спросил на ломаном русском тот же солдат.

Отец указал рукой в направлении откуда шёл. Патрульный подумал немного, потом сказал:

– Вы должен пройти с нами.

При этих словах он направил на отца автомат. Отец подумал, что, если сейчас он вступит с полицейскими в бой, его почти точно убьют, так как их двое и у них оружие. Один из полицейских схватил отца за руки и заставил завести их за спину. Затем его повернули спиной и повели в полицейский участок, где, как и следовало ожидать, тут же втолкнули в полутёмную комнатку, обнесенную со всех сторон решёткой. Сидеть было не на чём и отец остался стоять в ожидании дальнейших событий. Ждать, однако, пришлось недолго. Минут через 40 в участке появился человек в гражданской одежде, с белой повязкой на правом рукаве пиджака. По виду это был либо русский, либо скорее украинец, и когда он обратился к отцу, отец по акценту понял, что не ошибся.

– Иди за мной, – приказал он отцу, открывая решётчатую дверь.

Не глядя назад, он пошёл вперёд по коридору, остановившись перед дверью без всяких надписей. Провернув ключ, торчавший из замочной скважины, украинский полицай прошёл в комнату.

Войдя за ним, отец понял, что его привели в комнату допросов. Здесь стоял маленький металлический стол с настольной лампой, табуретка с одной стороны и стул с противоположной. На столе не было ничего, кроме стопки белой бумаги и нескольких карандашей рядом.

– Кто такой? Фамилия, имя, отчество, – без обиняков начал допрос украинец, усаживаясь на стул.

Отец назвал своё настоящее имя, фамилию.

– Национальность? – тут же последовал следующий вопрос.

Отец понял, что говорить правду нельзя. Его могут прикончить сразу на месте.

– Русский по отцу, украинец по матери, – не моргнув глазом, соврал он.

Полицейский, однако, не поверил и повторил вопрос, теперь уже с угрозой в голосе. Отец решил, что признаваться опасней, чем выдавать себя за своего.

– Ну, добре, – немного смягчился полицейский. – Почему без документов и что делал на улице в комендантский час?

Отец без заминки сказал, что вышел в надежде стрельнуть папироску, так как свои кончились, а курить захотелось невмоготу. Украинец вновь стал подозрителен.

– Ладно, посидишь в кутузке до утра. Там разберёмся.

Глава IV

Лагерь

Наутро первое впечатление было, что о нём забыли. Каждый занимался своим делом. Да и отец вёл себя тихо, чтобы не навлекать на себя излишнее внимание. Однако в полдень ему приказали выйти из комнатки, и полицейский дал ему понять, что отец должен следовать за ним. Его вывели во двор, где стоял грузовой фургон, и показали, что он должен в него забраться. Не зная, куда его повезут, он, однако, залез в кузов машины, где сидело уже несколько мужчин. Через несколько минут он узнал, что везут их на Слободку, в созданное там недавно еврейское гетто. «Значит, всё-таки приняли за еврея», – подумал отец и прикинул, что так даже лучше. Не надо будет больше притворяться и представляться украинцем или русским.