Сила твоей любви
Шрифт:
– Ты слишком бледная, – прямо сказал Седрик, подходя к ней.
– У меня немного болит голова, – глухо проговорила Валери. Ну, может быть она и не так сильно лукавила. После ночных слез голова чувствовалась тяжелой и не такой ясной.
Седрик взял ее за подбородок в вольном движении, от которого у нее по коже поползли мурашки. Что с ним происходит сегодня? Прежде он не прикасался к ней так. Только ночью в кровати, исполняя супружеский долг.
– Может вызвать врача? – учтиво поинтересовался Седрик, рассматривая ее.
Валери выдавила улыбку и покачала головой. Врач
– Не стоит. Думаю, все пройдет после завтрака.
Седрик прищурился, но потом все же отпустил ее. Его взгляд прошелся по комнате и по разобранной кровати. Разочарование повисло в воздухе.
– Позавтракай без меня. Я отправляюсь в клуб и вернусь ночью. Не жди меня.
Валери посмотрела мужу вслед. Нет. Она как всегда ошиблась, принимая его внимание за заботу.
Седрик спустился по лестнице в широкий холл. Дворецкий уже приготовил его пальто и шляпу. За две недели до Рождества, на Лондон обрушился сильный снегопад. Седрик видел его из окна спальни, пока собирался. Пальто, подбитое мехом по воротнику, согреет его в карете.
– Спасибо, Фергюс. Карета готова? – Седрик натянул перчатки на руки. Он не любил холод все душей. Только вот сегодняшняя погода прекрасно отражала его собственное душевное состояние. Буря. Самая настоящая буря, с которой он не мог справиться так же, как и сам Лондон. Она захватила его в свои сети без шанса на освобождение.
– Да, ваша светлость, – Фергюс чинно кивнул, – вас ожидают у ворот.
На улице всё было куда хуже, чем Седрик себе представлял. Ему пришлось поднять воротник, чтобы снег не задувал шею. Уже в карете, он облегченно выдохнул и смахнул таявший снег с рукавов. Наверное, он мог бы не мучить себя, останься он дома в этот день. Седрик поморщился от этой мысли. Нет, он был готов встать грудью перед бурей, но только не перед Валери. К счастью, когда он вернется домой, она уже ляжет спать. Они оба знали, что сегодня не нуждались в компании друг друга.
Седрик поморщился и плотнее сдвинул штору на дверном окне. Пусть его матушка покоится с миром. Он как следует выполнит ее просьбу, какой бы эгоистичной она не была. Эгоистичной и немыслимой, для такого мужчины, как он. Жениться на Валери Глоссурт, воспитаннице и дочери погибшей близкой подруги его матери, леди Джулии. Девчонка потеряла родителей и мозолила глаза Седрику со своих пятнадцати лет. Он и предположить не мог, что когда-нибудь судьба повернется к нему такой неприглядной стороной.
Седрик откинул голову на высокую спинку сиденья, обитого кожей. Его своеобразное тюремное заключение длилось уже три месяца и, в каждый из этих дней он молил, чтобы его труды не оказались напрасными. И снова это чертовое обещание, связывающее его по рукам и ногам. Он не был семьянином или тем, кто способен хранить глупую верность. Он потерял невинность много лет назад и с тех пор не было ночи, которую бы он провел с одной и той же женщиной. Для него это всегда казалось скучным и банальным. Что может быть интересного и захватывающего в женском теле, изученному за ночь? Он не любил однообразие и с легкостью избегал его. До смерти матери и его брака с Валери.
Она не
Седрик чертыхнулся. К счастью, как только она забеременеет, он выставит ее из Лондона. Деревенский воздух пойдет ей на пользу и там она разрешится от своего бремени. И Валери останется в поместье, потому что назад он ее не пустит. Вот каким будет его условие.
Карета остановилась у клуба. Седрик вышел на дорожку и не задерживаясь, направился к парадному входу.
Он знал, что встретит здесь своих друзей, которые так же как, он бежали из дома, чтобы избавиться от скуки. Только вот в отличие от него, их не тяготили узы брака. Проклятые везунчики.
Чертыхнувшись, Седрик снял шляпу и пальто, передавая их в подставленные руки лакея. Он знал куда идти. Нужно лишь пересечь широкий холл и подняться по лестнице, чтобы дойти до гостиной, которую арендовал вместе с друзьями. Годовой взнос, который они платили, обеспечил им отдельный вход и абсолютную конфиденциальность. Все что происходило за закрытой дверью там и оставалось.
Как он и ожидал, Майкл и Бретт, уже сидели за низким чайным столиком.
– Ты опять оставил свою жену в одиночестве? – с усмешкой заметил Бретт, махнув стаканом с бренди, – ты самый худший образец мужа, скажу я тебе.
Седрик поморщился и с тяжелым вздохом упал в свое кресло. Майкл, понимающе кивнув, протянул ему стакан, который он тут же осушил.
– Черт бы тебя побрал, но ты прав, – хрипло рассмеялся Седрик, – я всегда знал, что буду отвратительным мужем рядом с такой благочестивой леди, как Валери.
Бретт и Майкл переглянулись.
– Тебе не следовало жениться на девчонке, – сказал Бретт, – твоему кузену, Оливеру, она бы оказалась хорошей партией.
Седрик хмыкнул. Валери и Оливер. Да они бы умерли рядом друг с другом. Оба скучные и неприметные, вечно краснеющие и может быть, даже юные. Он бы с радостью дал им свое благословение. Если бы не одно но. Одно проклятое но.
– Обещание, мой друг, обещание, ярмом повисшее на моей шее, – проворчал Седрик, – Надеюсь, скоро избавлюсь от него.
Мужчины согласно кивнули. Близкие друзья со временем коротких штанишек, они ничего не скрывали друг от друга. Чтобы не происходило в их жизни.
– Этот чертов праздник убивает меня, – сказал Майкл, переводя тему, – Оливия решила украсить дом, каждую проклятую комнату и поставить огромную ель посреди холла, – он покачал головой, не скрывая отвращения, – это случится только через мое бездыханное тело. Только вот я умирать не собираюсь.
Бретт расхохотался. Они все не любили зиму и это нелепое суетливое настроение, которое витало в воздухе с наступлением декабря. Женщины будто обезумевшие носились по городу, в диком стремление украсить нелепыми погремушками и блестяшками, все, что видели на своем пути. Майклу не повезло больше всех, потому что в отличие от Бретта и Седрика в его доме жила восемнадцатилетняя сестра. Безумно веселая и сметающая все на своем пути энтузиазмом и весельем.