Сильная и независимая для котика
Шрифт:
— Хм, в этом что-то есть, — буркнул Христов. — Возможно, есть такой Путь. Воззвать к милосердию. Но мне кажется, вряд ли получится.
— Если не получится, то мы хотя бы попытаемся! — не отставал Морган. Он суетливо снял с себя цепочку со знаком старейшины. — Вот, канцлер Шнобби. Поднимите повыше. Пусть катары видят вас, и следуют. Ванно, как-то можешь вакуйев взять под свой контроль? Мы единственные две расы, которые не восприимчивы к чувствительным колебаниям.
— Откуда ты знаешь? — вытаращился на него Дуку. — Только я и погибшая цивилизация Раката владели тайными смыслами!
— Мурси, слышите?
— Да, — неуверенно кивнула Мурси. — Да, колебания, помню. Тихие эмоции. Заставить их всех любить друг дружку. Да, я смогу, смогу.
— А вы, высокий канцлер, и ты, Вилли Калепный, сосредоточьтесь на щите. И Моту охраняйте.
Мурси взглянула на Моргана, потом перевела взгляд на Ванно, который уже оголился по пояс и наносил себе на грудь белым маркером вакуйскую пятку, посмотрела на наставника. Джес в ответ твёрдо кивнул. И на этот раз он был согласен рискнуть и попытаться воплотить в жизнь отчаянный план смертного капрала.
Капитан сделала глубокий вздох, понимая, сколь многое теперь зависит от неё, и посмотрела вперед себя. Сосредоточилась, взывая к молитвам. Но как ни пыталась, не могла возродить ни толики никакой любви. Её сердце не могло петь и плясать в радости, оно само обливалось кровью. И чем ближе отряд подходил к толпе, тем сильнее наполнялось чувством вины. Ментальная боль сковывала тело, шаги уже давались с большим трудом, беспросветность кровавого побоища сдерживало моргание, заставляло неотрывно глядеть на него, впитывать в себя с извращенной обреченностью, отчего зрение размывалось, в глазах резало, хотя они оставались сухими.
Нет, это слишком высокая ответственность! Нет, она не готова к этому! Не справится! Не может она влиять на огромную толпу. Даже ауру Императрицы сейчас не в состоянии включить. Больше не осталось никаких чувств, кроме страшной, дикой усталости, оцепившей душу, сделавшей её бесчувственной.
Отряд принялся продираться сквозь толпу. На них действительно почти никто не обращал внимания, оголтелые воители занимались своим прямым делом — убивали. Стало совершенно очевидно, что план по возвращению им «нормальности» не сработал. Кавот и Христов обнажили мечи, готовя дать отпор любому, кто посягнет на жизни их соратников.
Вначале столкнулись с несмелыми атаками. Но постепенно те становилось всё чаще, а количество нападающих больше. В какой-то момент недруги навалились сразу со всех сторон. Отряд остановился. Шнобби с Ванно принялись отбивать от имперцев группу катар справа, Христов и Кавот отбрасывать наёмников слева, Морган старался защитить Моту, постоянно пытающуюся избить хохотавшего в припадке Дуку.
И в этот момент один обезумевший Лорд понёсся прямиком на капитана, издали крича нечленораздельную ерунду.
— ЫЫЫЫАААУУУУУ!!!
Морган с ужасом осознал, что последует неотвратимое, и бросился наперерез, заслоняя остолбеневшую нянни. В эту секунду в его голове почему-то мелькнуло не храброе: «жизнь за любовь», не трусливое: «прощайте, братцы», не отчаянное: «теперь она меня никогда не забудет», а совершенно глупое: «хвала Вселенной, дали шанс убиться!»
***
Мурси уже ничего не видела. Она не могла заставить себя даже вытянуть меч из ножен, чтобы помочь собратьям по оружию, не могла прийти в согласие с собственной
И когда капитан увидела несущегося на неё Лорда с занесённым мечом, то даже слегка обрадовалась. Он подарит ей, наконец, покой. Покой, так жаждущий её душой. Мурси закрыла глаза, и почему-то разум нарисовал бескрайнюю долину на Катарсисе. Будто она вновь стоит там, с Морганом, на обрыве и безмятежно смотрит вниз, на долину, на колыхающиеся ветром травы. Это воспоминание уцепилось за другое — за рисунок цветущей ветки ореха Бонко над кофемашиной корабля, а следом показалась и любимая Пяпяка. Возможно, если существует бессмертие души, они встретятся с Цветочным Амператором, и он вновь будет радовать её цветением.
Да, смерть станет самым настоящим спасением. Мурси открыла глаза, посмотрела на всё ещё несущегося на неё Лорда. Это даже удивительно, он будто двигался в замедленной съемке. Вся атмосфера вокруг вдруг показалась капитану какой-то застывшей. Вот и наставник, подняв меч, медленно, словно прорезая твердую ткань инквизиторской одежды, опускает его на плечо наёмника, а тот так же медленно приседает, пытаясь уйти от удара. Вот и Морган замер в прыжке прямо перед ней почему-то. Наверное, споткнулся? Или он хочет её спасти? Неужели и в самом деле любит, что готов пожертвовать жизнью? Неужели это всё не приказ, не задание, а его настоящие чувства?
«Сэр, вы цветок» — пронеслось в голове воспоминание.
«Цвети?» — мелькнул в Зове несмелый вопросительный возглас, и неожиданно это слово подхватили остальные зовущие, уже уверенно требуя этого от самой Мурси. Только что призывали наперебой утолить жажду крови и вдруг воззвали к противоположному: — «Цвети! Люби! Спасай!»
Слезы очищения хлынули из глаз капитана. Она не чувствовала больше скорби, не чувствовала даже сострадания. Только твердую уверенность донести до Лорда с мечом, всё ещё бегущему на неё, что и он сопричастен к Спасению. Что и он может спасти себя, свою душу и её.
— Спасай! — громко, совершенно спокойно, освященная внутренним озарением, повелела Мурси. — Люби! Цвети! Спасай!
***
Всё произошло за долю секунды. Морган успел сделать только два выдоха. Неожиданно Лорд выронил меч и, не сводя с Мурси взгляда, упал на колени. Из его бывших только что безумных глаз потекли слёзы, а сами они преисполнились пониманием. Не только происходящего вокруг, но таким пониманием, будто перед ним в эту самую секунду открыли Истину. Вселенскую, самую явную, к достижению которой стремилась всякая одухотворённая личность. Не просто искатель, а имеющий душу, смеющий называть себя живым. В небольшом ореоле вокруг них люди мгновенно подхватили этот поток и тоже стали падать на колени, плакать, обниматься друг с другом, клясться в вечной любви. А потом устремлять свои просветленные взоры на капитана.