Сильный яд (Другой перевод)
Шрифт:
— На этот вопрос я могу ответить, так как знаком с одной из них. Со мной согласны полторы женщины и три четверти мужчины.
— Как это понимать?
— Сейчас объясню. Моя знакомая настаивала на том, что мисс Вэйн не может быть убийцей. Остальные присяжные, конечно, подняли ее на смех, так как она не могла найти ни одного изъяна в представленных доказательствах, но она ответила, что склад характера и поведение подсудимой — тоже доказательства, и она имеет право принимать их во внимание. К счастью, эта сухощавая немолодая леди обладает цепким умом и, как положено верной дочери Высокой Церкви, готова до последнего отстаивать свои моральные принципы — упорства ей не занимать. Она дождалась, пока присяжные выбьются из сил, доказывая ей свою правоту, а потом заявила, что она все равно в это не верит и они ее не переубедят.
— Что
— Как это ни удивительно, вторая дама — полная, оборотистая хозяйка кондитерской. Она сказала, что вина, по ее мнению, не доказана и что Бойз вполне мог сам принять яд, а может, его отравил кузен. И вот еще что любопытно — на нее повлияло то обстоятельство, что она несколько раз ходила на судебные заседания по факту отравления мышьяком и была не согласна с вердиктом присяжных, особенно в деле Седдона. [16] О мужчинах она в принципе невысокого мнения (недавно овдовела в третий раз), медицинским заключениям не доверяет. Сказала, что, может, мисс Вэйн и убила, но она бы из-за медицинского заключения и собаку не повесила. Сначала собиралась голосовать, как большинство, но потом разозлилась на старшину, который стал давить на нее своим мужским авторитетом, и в конце концов решила поддержать мою мисс Климпсон.
16
Фредерик Генри Седдон был обвинен в убийстве Элизы Мэри Бэрроу и казнен в 1912 году Во время процесса крайне неуважительным и самоуверенным поведением восстановил против себя присяжных, которые впоследствии вынесли обвинительный приговор.
Сэр Импи засмеялся.
— Как интересно. Жаль, нечасто удается получить такие секретные сведения о присяжных. Мы тут корпим над убедительными доказательствами, а потом одна принимает решение исходя из того, что вообще доказательством не назовешь, а другая ее поддерживает, потому что никаким доказательствам не верит в принципе. А что с тем господином?
— Это оказался художник — он единственный из присяжных не понаслышке знал, какую жизнь вели подсудимая и покойный. Он счел, что ваша подзащитная описала ссору правдиво, и сказал, что если девушка так относилась к погибшему, то ни за что не стала бы его убивать. Скорее уж спокойно смотрела бы, как он мучается, совсем как герой той песенки, которому вырвали зуб с дуплом. [17] Художник, кроме того, поверил в ее рассказ о покупке ядов, который всем остальным, естественно, показался неправдоподобным. Еще он заявил: Бойз, судя по тому, что о нем говорили, был самодовольный болван, и избавиться от него означало бы оказать всем неоценимую услугу. Дело в том, что художник имел сомнительное удовольствие прочитать несколько книг покойного и считал его выродком, которого нужно изолировать от общества. Версия о самоубийстве художнику показалась вполне убедительной, и если бы кто-то высказал такое мнение, он бы его точно поддержал. Вдобавок он перепугал остальных присяжных, заявив, что привык засиживаться допоздна в душных помещениях и потому с радостью просидит тут хоть всю ночь. Мисс Климпсон также заметила, что для благородного дела можно и потерпеть некоторые неудобства, тем более что религия приучила ее к постам. Тут с третьей дамой сделалась истерика, а господин, у которого на следующий день было назначено важное дело, вышел из себя. Чтобы предотвратить членовредительство, старшина призвал всех согласиться, что они друг с другом не согласны. Вот так.
17
Видимо, имеется в виду шуточная песня, заимствующая сюжет популярного в 1920-е годы анекдота о мальчике, который попросил у дантиста вырванный зуб, чтобы насыпать в дупло сахара и смотреть, как этот зуб мучается (в 20-е годы анекдот неоднократно встречается
— Что ж, это и к лучшему: они дали нам еще один шанс, — сказал мистер Крофте. — Теперь дело приостановлено до следующего заседания, то есть у нас есть чуть ли не целый месяц, а тогда нам, если повезет, достанется судья Бэнкрофт, который все же помягче этого Кроссли. Но главное — можем ли мы как-то укрепить саму защиту?
— Я намерен серьезно за это взяться, — ответил Уимзи. — Должны же быть какие-то доказательства. Я понимаю, что вы, как кроты, перерыли все, но я буду трудиться, как царь кротов. У меня перед вами есть одно громадное преимущество.
— Вы умнее нас? — усмехнулся сэр Импи.
— Нет, Бигги, этого у меня и в мыслях не было. Все дело в том, что я верю в невиновность мисс Вэйн.
— Черт бы вас побрал, Уимзи, неужели мои пламенные речи не убедили вас, что я всей душой верю в ее невиновность?
— Что вы, я чуть не прослезился. Бедный Бигги, подумал я тогда, если вердикт будет обвинительным, он оставит практику и перережет себе горло, утратив веру в британское правосудие. Вы стреляный воробей, но вас выдает то, что несогласию присяжных друг с другом вы радуетесь, как настоящей победе. На такое вы даже не рассчитывали. Вы сами это сказали. И, кстати, Бигги, не сочтите за грубость, но кто вам платит?
— Крофте и Купер, — осторожно ответил сэр Импи.
— И они, как я понимаю, занимаются этим делом совершенно бескорыстно?
— Нет, лорд Питер. Вообще-то все расходы оплачивают издатели мисс Вэйн и одна газета, которая печатает по частям ее новый роман. Они рассчитывают на сенсацию. Правда, даже не знаю, что они скажут теперь, когда придется раскошелиться на новый процесс. Я жду от них ответа сегодня утром.
— Стервятники, — отозвался Уимзи. — Скажите им, пусть продолжают публикацию, а судебные издержки я возьму на себя. Только не упоминайте мое имя.
— Это так великодушно с вашей стороны…
— Ничего подобного. Я просто не хочу упускать интересное дело — это развлечение как раз по мне. Но взамен вы должны кое-что для меня сделать. Я хочу увидеться с мисс Вэйн. Возьмете меня с собой под видом сотрудника, чтобы я мог услышать ее версию событий без лишних свидетелей. Договорились?
— Можно попробовать, — ответил сэр Импи. — У вас уже есть какие-то предположения?
— Пока нет. Но будьте спокойны, я непременно что-нибудь откопаю. Я уже взялся за полицию — немного подточил их уверенность. Инспектор Паркер пошел домой плести ивовый венок себе на могилку.
— Будьте осторожнее, — сказал сэр Импи. — Что бы мы ни выяснили, мы извлечем из этого гораздо больше пользы, если обвинение ничего не узнает заранее.
— Я буду начеку. Но если мне удастся разыскать настоящего убийцу, если он вообще был, вы ведь не будете против, чтобы я сдал его полиции?
— Не буду. А вот за полицию не ручаюсь. Что ж, господа, полагаю, на сегодня это все и мы можем разойтись. Мистер Крофте, вы позаботитесь о том, чтобы лорда Уимзи пропустили туда, куда он хочет?
Уже на следующее утро лорд Питер благодаря усилиям мистера Крофтса стоял у ворот тюрьмы Холлоуэй со всеми необходимыми документами.
— Да-да, милорд. С вами будут обращаться так же, как с адвокатом заключенной. Мы получили из полиции специальное указание, так что все улажено, милорд. Надзиратель вас проводит и объяснит все правила.
По пустым коридорам Уизми провели в маленькую комнату со стеклянной дверью. У длинного стола из грубых досок стояли друг напротив друга два уродливых стула, по одному с каждой стороны.
— Пожалуйста, милорд. Вы садитесь с одного конца стола, заключенная — с другого; не забывайте, вам не разрешается вставать с места или передавать заключенной какие-либо предметы. Я буду наблюдать за вами из-за двери, милорд, но я ничего не услышу. Прошу вас занять свое место, заключенную скоро приведут.
Уимзи сел и стал ждать, охваченный волнением. Через некоторое время послышались шаги и в сопровождении надзирательницы вошла подсудимая. Она села напротив Уимзи, надзирательница удалилась и закрыла дверь. Уимзи, вставший при их появлении, откашлялся.