Сильвия и Бруно
Шрифт:
Наконец я решил обратиться к теме, занимавшей меня более всего прочего.
— Надо полагать, Доктор (мы решили называть его так, ибо это составляло некий компромисс между формальным «доктор Форестер» и интимным — чего Эрик Линдон едва ли заслуживал — «Артур») уже отбыл за границу? Не могли бы вы указать мне его теперешний адрес?
— Я думаю, он по-прежнему в Эльфстоне, — последовал ответ. — Впрочем, я не был там с тех самых пор, когда мы в последний раз виделись с вами.
Я буквально не мог прийти в себя от изумления:
— А могу я спросить — не сочтите это за чрезмерное любопытство — ваши свадебные колокола уже прозвонили
— Нет, — спокойным, лишенным малейшего следа эмоций тоном отвечал Эрик. — С этим все кончено. Я по-прежнему «Бенедикт-холостяк».
После этих слов меня переполнила такая волна радости — еще бы, Артуру предоставляются все возможности для счастья! — что мое изумление помешало продолжению столь любопытной беседы, и я был только рад воспользоваться благовидным предлогом и откланялся.
На следующий же день я написал Артуру, отвесив ему такую кучу упреков за столь долгое молчание, что едва смог подобрать слова, чтобы попросить его тотчас же рассказать мне обо всех его делах, в том числе — сердечных.
Прежде чем я мог получить его ответ, должно было пройти дня три-четыре, а то и больше… Право, мне никогда еще не приходилось убеждаться в том, что дни могут ползти с такой неумолимой медлительностью!
Чтобы хоть как-то скоротать время, я отправился вечером в Кенсингтон-Гарден и, рассеянно бродя по его дорожкам, вскоре почувствовал, что меня охватило какое-то совершенно незнакомое чувство. Признаться, прежнее «феерическое» ощущение давно покинуло меня, и я мог ожидать чего угодно, только не встречи со своими друзьями-феями. Но вдруг в траве, окаймлявшей дорожку, я заметил крошечное существо, которое не было похоже ни на насекомое, ни на одно из знакомых мне созданий. Осторожно опустившись на колени и сложив ладони в виде ex tempore [19] клетки, я мигом поймал крошечное существо. Каково же было мое изумление и радость, когда я увидел, что на моей ладони восседал не кто иной, как Бруно собственной персоной!
19
Ex tempore (лат.) — здесь: импровизированный.
Правда, сам он отнесся к такой встрече весьма прохладно, и, как только я опустил его на землю, чтобы ему было удобнее разговаривать со мной, обратился ко мне так, словно мы в последний раз виделись с ним каких-нибудь пять минут назад.
— Разве ты не знаете, что существует особое Правило, — воскликнул он, — на случай, когда вы без спроса берешь фею в руки?
(Увы, познания Бруно в английской грамматике с нашей последней встречи ничуть не улучшились.)
— Увы, нет, — признался я. — Я не знаком ни с какими правилами на сей счет.
— А я уж было подумал, что ты хотите меня съесть, — заметил малыш, с торжествующей улыбкой заглядывая мне в лицо. — Впрочем, я сам толком не знаю. Но впредь лучше не хватай меня без спроса.
Упрек и впрямь был вполне заслуженным, и я не нашелся, что и возразить крошке.
— Ладно, впредь обязательно буду тебя спрашивать, — проговорил я. — Кстати, я даже не знаю, можно ли тебя есть!
— Не сомневаюсь, что на самом деле я очень вкусный, — довольным тоном заметил Бруно, словно это и впрямь было нечто такое, чем можно гордиться.
— Но что ты здесь делаешь, Бруно?
— Меня зовут не так! — с возмущением воскликнул
— Ну, хорошо, хорошо. Что же ты здесь делаешь, О Бруно?
— Готовлю уроки, что же еще! — Малыш произнес это, вытаращив глазенки, что случалось с ним всякий раз, когда он понимал, что несет совершеннейшую чепуху.
— О, значит, у тебя такая манера готовить уроки, не так ли? И что же, ты так лучше их запоминаешь?
— Я всегда хорошо помню свои уроки, — отвечал Бруно. Не то что уроки Сильвии! Их запомнить ужасно трудно! — При мысли о них малыш даже вздрогнул и поежился, а затем забавно потер лоб кулачками. — Я еще не научился думать, вот они и не запоминаются! — в отчаянии вздохнул он. — Для них, наверное, нужен какой-нибудь двойной ум!
— А куда же подевалась Сильвия?
— Я и сам хотел бы знать это! — раздосадован но вздохнул Бруно. — Что толку задавать мне уроки, если она даже не удосужится объяснить мне самые трудные места?!
— Постараюсь отыскать ее и вернуть к тебе! — вызвался я. Поднявшись на ноги, я огляделся по сторонам, не видно ли где-нибудь под деревом Сильвии. Буквально через минуту я заметил, что в траве шевелится что-то странное, и, опустившись на колени, увидел прямо перед собой невинное личико Сильвии. При виде меня оно так и вспыхнуло от радости; а еще через миг я услышал хорошо знакомый сладкий голосок. Он произносил конец какой-то фразы, начало которой прошло мимо моих ушей.
— …и я думаю, что он уже кончил готовить уроки. Вот я и собираюсь к нему. А вы? Не хотите ли пойти со мной? Это совсем близко, с другой стороны дерева.
Для меня это «близко» составило несколько шагов, но у Сильвии это отняло немало сил, и мне пришлось идти очень медленно, чтобы не обогнать крохотное создание и, чего доброго, не потерять его из виду.
Найти письменные уроки Бруно оказалось проще простого: они, как оказалось, были аккуратно написаны на больших гладких листиках плюща, в беспорядке разбросанных на земле. Трава вокруг была повыщипана. Но самого бедного ученика, который, как следовало ожидать, должен был корпеть над ними, нигде не было видно. Мы внимательно огляделись вокруг; все было напрасно. Наконец острый взгляд Сильвии заметил брата, качавшегося на длинном стебельке плюща. Девочка тотчас строгим голосом приказала ему спуститься на terra firma [20] , перестать шалить и заняться делом.
20
Terra firma (лат.) — твердая почва.
«Сперва — удовольствие, потом — дело» — таков, как мне показалось, был девиз этих крошечных существ; по крайней мере, при встрече они обменялись уймой поцелуев, прежде чем и впрямь заняться делом.
— Ну, Бруно, — требовательным тоном проговорила Сильвия, — разве я не говорила тебе, что ты должен сидеть и учить уроки до тех пор, пока не услышишь «хватит!»?
— Именно это я и услышал! — с лукавинкой в глазах возразил Бруно.
— И что же ты слышал, хитрый мальчишка?